Читать книгу "Кардинал Ришелье и становление Франции - Энтони Леви"

Дворец был оформлен не в его стиле. Художник Прево был протеже епископа Альби, и его работы не считались шедеврами. Но главным в замысле самого дома, города и герцогства в целом было не эстетическое совершенство и даже не символическое выражение политического могущества, а отражение личного величия, к чему примешивалась, пожалуй, еще любовь к самостоятельному созданию планов. Замысел выдавал желание Ришелье возвеличить семью, из которой он вышел и чье будущее общественное положение пытался обеспечить, но это не означает, что он стремился попасть в число грандов, чьи семьи когда-то проявили военную доблесть на службе у монарха и получили за это право участвовать в управлении страной.[179] В большей степени это было заявлением о том, что старой политической системе, при которой политическая власть зависела от наследственности, приходит конец.

Личное величие — не относящееся к сфере нравственности качество, которое в XVII в. называли «добродетелью», — больше не зависело исключительно от происхождения или от выдающихся военных заслуг.[180] Ни в каком отношении Ришелье не стремился соперничать с грандами, которых он рассматривал преимущественно как пережиток времен, когда священный характер власти помазанного короля воспринимался с меньшей серьезностью, чем воспринимал его он. В своем поместье он благоволил архитектурным изыскам в основном для того, чтобы продемонстрировать свое личное положение, но в то же время он подарил новое здание Сорбонне и вместе с королем принял участие в строительстве церкви для иезуитов. Его самое великолепное детище, Пале-Кардиналь, было оставлено им в знак благодарности Людовику XIII.

Любая попытка истолковать принятое кардиналом около 1631 г. решение о превращении скромного семейного замка в непомерно величественный дворец с парком и создание нового города приводит к выводу о том, что Ришелье получал большое удовлетворение от практической деятельности, педантично преодолевая огромные организационные трудности. Эта способность отражала поразительную быстроту и широкий размах его мышления и не оставляла места ни сентиментальности, ни юмору. Одержимость деталями сквозит во всем множестве томов его опубликованных писем.

Если Ришелье легко впадал в слезливость, то не из-за какой-то особой чувствительности, а просто в результате нервного стресса, являвшегося следствием интенсивности и тщательности в ведении всех, даже самых мелких, дел. Ришелье случалось испытывать и сильные чувства, как правило скрываемые, но слезам нежности или умиления не было места в натуре, в которой всецело доминировал столь проницательный ум. Крайне редко удается обнаружить случаи, когда Ришелье чувствовал какой-либо конфликт между правомерностью и целесообразностью. Целесообразность легко становилась для него категорическим моральным императивом, особенно когда нужды государства требовали пренебрежения правами личности.

С момента своего повторного вхождения в Королевский совет Ришелье начал приобретать земли. В 1623 г., спустя год после его возведения в сан кардинала, он продал фамильные владения в Ансаке, к западу от Лиможа, и купил замок в Лимуре, к юго-западу от Парижа, который когда-то принадлежал Диане де Пуатье и который Людовик XIII купил у кардинала в конце 1626 г. для восемнадцатилетнего Гастона. В 1628 г. Мария Медичи пожаловала Ришелье Буа-ле-Виконт в Митри-Мори (ныне это юго-восточная часть аэропорта имени Шарля де Голля, расположенного к северо-востоку от Парижа), но для Ришелье он оказался нехорош из-за близости двора. В 1635 г. кардинал обменял его на Шампиньи-сюр-Вед, который находился поблизости от Ришелье и мог быть присоединен к его герцогству; в то же время сам он снимал Флери-ан-Бир близ Фонтенбло.

В августе 1633 г. он приобрел Рюэль, удобно расположенный близ Парижа, Сен-Жермен-ан-Лэ и Версаля, сразу же добавив к нему соседние земли и приобретя феодальные права, на что в целом ушло около 800 000 ливров.[181] В планах перестройки замка Ришелье предусмотрел наличие апартаментов для своей племянницы, герцогини д’Эгийон, квартир для личной стражи, а также театра. Пока продолжались работы, он, по-видимому, останавливался в одной из усадеб этого поместья. Те, кто посещал Рюэль, мало рассказывали о замке, но восхищались чудесами садов, устроенных среди холмов. Гроты, фонтаны, озеро, расписная стена с изображенной в стиле trompe-l’ceil («обман зрения») триумфальной аркой, ручей — все это вместе образовывало живописный сказочный ландшафт, которые в то время только начинали входить в моду в Италии. Вокруг озера Ришелье распорядился посадить экзотические каштаны и разбить клумбы с тюльпанами, относительно чего дал детальные указания своему главному садовнику Жану Мэньяну. Также он гордился своими урожаями винограда.

Для сооружения своего городского дома, известного сначала как Отель Ришелье, затем как Пале-Кардиналь, а после его смерти как Пале-Рояль, Ришелье купил 9 апреля 1624 г. Отель Рамбуйе, находившийся в непосредственной близости от Лувра, к западу от него, и выходивший фасадом на новую улицу Сент-Оноре, изменившую панораму Парижа.[182] Он приобрел также Отель Сийери, разрушение которого должно было улучшить пейзаж, и постепенно скупил владения, расположенные к западу от него, начав в 1628 г. постройку западного крыла дворца по проекту Жака Лемерсье. В галерее на втором этаже, известной как «Галерея знаменитостей» (Galerie des hommes illustres), выставлялись картины Симона Вуэ и Филиппа де Шампеня, изображавшие великих деятелей Франции, в том числе короля, Марию Медичи и самого Ришелье.

Назначение Ришелье в 1631 г. генеральным директором фортификаций позволило ему разрушить за общественный счет остатки старого городского вала и продолжить приобретение земель к западу, вплоть до нынешней улицы Ришелье. Чтобы финансировать свое строительство, в 1636 г. кардинал продал сорок два строительных участка у северной и западной границ своих владений с тем условием, чтобы будущие постройки не возвышались над его садами; это принесло ему 10 500 ливров ежегодного дохода в виде ренты. Результатом крупномасштабного строительства на этой площади со временем стал Пале-Кардиналь, план которого, по-видимому, был задуман в 1633 г.[183] К 1639 г. дворец был готов, и кардинал переехал туда из Малого Люксембурга — соседнего с Люксембургским дворцом дома, подаренного ему Марией Медичи, когда он был ее суперинтендантом. В 1639 г. он подписал контракт с королевскими живописцами, Жаном Бланшаром и Анри Моперше, на написание для Пале-Кардиналя больших полотен, изображающих деревню и замок Ришелье, а также Рюэль, картины поменьше, с видом его второго герцогства-пэрства, Фронсака, приобретенного в 1633 г. за 600 000 ливров и оставленного сыну его сестры, Арману де Майе-Брезе, а также четырех других: одной с видом Сорбонны, по одной — двух больниц, которые построил Ришелье, и одной, изображающей дверь в иезуитскую церковь.