Читать книгу "Отравительница - Виктория Холт"

Она не спала от волнений; ее переполняли недобрые предчувствия; однажды утром, когда она появилась из своих покоев, стало ясно по выражению ее лица, что она обрела покой; она поняла, что скоро навсегда избавится от земных тревог.

Она отправила гонца к принцу с известием о том, что ее дни сочтены; она велела вестнику передать новость деликатно, осторожно, чтобы уберечь Конде от внезапного потрясения.

— Вы должны сказать ему, — промолвила Элеонора, — что меня переполняет одна надежда. Я верю, что наши души останутся связанными. Скажите также принцу, что я прошу его воспитывать наших детей в духе моей веры, в страхе перед Гневом Господним.

Когда Конде принял гонца и узнал о болезни жены, он сильно опечалился. Этот человек с нетвердым, переменчивым характером целиком погрузился в отчаяние. Он поспешил в замок Конде; там он бросился на пол у кровати жены и стал осуждать себя и свое поведение.

— Ты должна жить, моя любимая; тогда я смогу доказать тебе, что для меня не существует никого, кроме тебя. Дай мне шанс показать, как глубока моя любовь к тебе.

Его слезы были искренними, но она также знала, что через неделю его настроение может измениться. Такими уж были Луи и его брат Антуан; поэтому не только их жены и дети обречены на страдания, но и подвергается опасности великая Вера.

Элеонора погладила его волосы.

— Мой дорогой, — сказала она, — ты дал мне огромное счастье. Я не хотела бы, чтобы ты был другим. Смогла ли бы я любить тебя тогда?

— Ты заслуживаешь больше любви, чем моя. Я — подлец. Скажи мне это. Скажи, что ненавидишь меня. Я это заслуживаю. Я заслуживаю того, чтобы оставаться несчастным до конца жизни.

Он был так красив со слезами на щеках и отброшенными назад волосами, говорил так убежденно, искренне. Но много ли времени пройдет, прежде чем он будет клясться в вечной верности Изабелле де Лимей или мадам де Сент-Андре? Не скоро ли они, да и другие тоже, услышат срывающиеся с этих красивых губ признания в любви?

Очаровательный Конде, непосредственный в эмоциях, неистовый в битве! Почему эти Бурбоны, наделенные обаянием и привлекательной внешностью, так ненадежны? Не в характерах ли этих мужчин таится причина поражений Реформизма во Франции? Они не могли оказывать сопротивление женщинам, даже известным как шпионки королевы-матери.

Но что толку сожалеть об этом сейчас? Кончина Элеоноры была близка.

— О, моя дорогая! — воскликнул Луи. — Моя дорогая жена! Да будет благословен тот миг, когда Господь соединит наши души на небесах!

— Не кори себя, моя любовь, — сказала Элеонора. — Заботься о детях и помни, что я любила тебя. Помни о наших счастливых днях. Помни застенчивую, чопорную девушку, на которой ты женился и которую научил смеяться. Обещай заботиться о наших детях, и я обрету покой.

Она велела привести к ней ее сына и попросила его чтить короля Карла, королеву Наварры, своего отца и дядю Гаспара.

— Никогда не предавай Веру, которую я открыла тебе.

Мальчик заплакал; она попросила мужа увести его и оставить ее ненадолго одну. Когда они ушли, она с улыбкой откинулась на подушки, ее губы зашептали слова молитвы: «Господи, моя зима прошла, наступает моя весна…»

Когда Конде понял, что она мертва, он не смог скрыть своего горя. Ему казалось, что его измены всплыли в памяти, чтобы посмеяться над ним. Он помнил многое, вызывавшее у него стыд.

— О, какой я негодяй! — стонал Луи.

Его маленькая дочь подошла к нему и попыталась утешить отца. Он взял ее на руки и сказал:

— Постарайся, дорогая, походить на маму. Если это тебе удастся, я буду любить тебя еще сильнее. Говорят, что девочки наследуют черты отца, но ты должна брать пример с матери. У нее не было недостатков, пусть она станет твоим идеалом.

Он провел недели траура в замке Конде; он не отпускал от себя детей и постоянно говорил об их матери; он заявлял, что хотел бы начать жизнь сначала, повернуть назад стрелки часов.

Но настроения Конде менялись часто; самобичевание и так длилось дольше обычного. Его ждут дела, так он сказал. Он больше не может оставаться с семьей.

Его ждала Изабелла — соблазнительная и красивая, как никогда прежде. Он поделился с ней своей решимостью стать лучше, исправиться. Изабелла слушала его с сочувствием. Она знала, что ей не составит труда похоронить новые намерения самого очаровательного грешника Франции.

Вернувшись ко двору после поездки в Байонн, Катрин обнаружила, что вражда между Колиньи и Гизами стала опасной. Юный Генрих де Гиз, которого она считала просто мальчиком, обретя новое положение и ответственность, похоже, стал мужчиной. Несмотря на молодость, он был главой дома и не мог ни забыть, ни простить убийство отца. Катрин понимала, что, как и всегда, подобная взаимная ненависть была не просто следствием ссоры двух семей; тут проявлялось противоречие двух религий, как и во время конфликтов между Дианой де Пуатье мадам д'Этамп в годы правления Франциска Первого; они стали искрами, от которых разгорелось пламя гражданской войны, бушевавшее по всей Франции.

Катрин отправилась с визитом к Гаспару де Колиньи в его шатильонский дом, где он наслаждался временным уединением в кругу семьи. Здесь, находясь с женой и детьми, окруженный домашним теплом и покоем, Гаспар казался совсем другим человеком. Катрин понимала, что эти радости, которым он предавался с явным удовольствием, были смыслом его жизни, но он имел свое Дело, свою Веру; если бы его призвали сражаться за них, он бы немедленно покинул семью. Он был еще одним фанатиком.

При первом удобном случае Катрин раскрыла Колиньи цель ее приезда. Она подошла к нему, когда он трудился в саду. Он любил сады и создал в Шатильоне настоящее произведение искусства.

— Господин Колиньи, — сказала Катрин, оставшись наедине с адмиралом, — вы причинили нам серьезные неприятности, вступив в отношения с убийцей, которого звали Полтро де Мерей!

Лицо Колиньи окаменело. Действительно ли он организовал этот выстрел, сваливший Франциска де Гиза с коня на землю? Гаспар явно не был похож на убийцу, но разве не мог он убить ради Веры? Да, решила Катрин, он способен сделать это, заручившись в душе прощением Господа. «Я совершил это ради тебя, Господи…» Имея право с чистой совестью произнести подобные слова, он мог решиться на все; Катрин уже не сомневалась в этом.

— По-моему, — сказал Колиньи, — то дело было закрыто.

— Боюсь, я не могу этим удовлетвориться. Я хочу поговорить с вами о нем. Де Мерей был вашим человеком, верно?

— Да, он был моим человеком.

— Вашим шпионом, месье?

— Он работал на меня.

Катрин улыбнулась, и Колиньи продолжил:

— Мадам, чем вызван ваш интерес? Разве я не ответил исчерпывающе на все вопросы?

— Это просто мое личное любопытство, только и всего.

Катрин надеялась, что он пожелает обсудить с ней убийство Гиза. Было бы интересно сравнить их точки зрения.