Читать книгу "Битва за города. Как изменить наши улицы. Революционные идеи в градостроении - Сет Соломонов"

Однако статистика говорила об обратном. Руссо демонстрировал слайды презентации, а репортеры затаились среди аудитории. Доля машин, едущих с превышением скорости, – ради борьбы с чем проект прежде всего и затевался, – снизилась в транспортном коридоре Проспект-парк-вест с 74 % перед реорганизацией до 20 % после нее[313]. Доля велосипедистов, едущих по тротуару, упала с 46 % до 4 %[314], и большинство из них – дети, которым по тротуарам ездить как раз разрешено. Число ДТП с пострадавшими реально упало на 63 %[315] – до проекта их регистрировалось в среднем более пяти за полугодие, а за шесть месяцев после открытия велодорожки таких ДТП зарегистрировано всего два. Интенсивность движения и пропускная способность проспекта, выражаемая в среднем времени его преодоления, не изменились[316]. До реконструкции машины между светофорами разгонялись выше предельно допустимой в городе скорости, а потом тормозили и стояли, пережидая красный свет. Теперь едут в целом медленнее, но более плавно и с меньшим числом остановок. Инициативно заботящийся о нуждах своих соседей по району член местного совета по имени Брэд Лэндер[317] провел опрос жителей кварталов, примыкающих к Проспект-парк-вест, и выяснил, что большинство из них поддерживает изменения.

Некоторые из присутствовавших на собрании внесли и конструктивные предложения, в частности: создать дополнительные островки безопасности для пешеходов; сделать поверхность велосипедной полосы ребристой на подъездах к пешеходным переходам, чтобы приближающиеся велосипеды были «слышны» прохожим; изменить правила парковки и выделить дополнительные парковочные места. За все собрание Уэйншалл не проронила ни слова, странным образом приумолкли и другие противники велодорожки. Тем вечером мы праздновали по итогам собрания такую победу, на какую не рассчитывали даже при самом оптимистичном сценарии. Казалось, ничто больше велосипедной полосе не угрожает.

Совет пообещал изучить представленные нами данные и принять официальное решение о будущем велосипедной полосы. Но противник, как выяснилось, тем вечером не дремал, а занимался обобщением и подготовкой к публикации собственных, альтернативных данных. «Бруклинцы оспаривают данные об „успехе“ велодорожки»[318], – гласил заголовок опубликованной на следующее же утро газетной статьи. В самой статье говорилось: «Баталии вокруг бруклинской велосипедной полосы в самом разгаре», а хорошо организованная и осведомленная группа местных жителей обвиняет городские власти в «подтасовке данных о реальном числе велосипедистов, пользующихся выделенной им полосой, чтобы за счет их наглого завышения пробить решение о ее сохранении на постоянной основе». И ни слова ни о запросе местного сообщества на строительство велодорожки, ни о ее безоговорочной поддержке собранием, которое состоялось накануне. Оппоненты представили собственные «данные», полученные по результатам видеомониторинга велосипедной полосы (из окна пентхауса одного из окрестных домов) и свидетельствующие о том, что реальное число пользующихся велодорожкой в разы меньше, чем заявлено нами. Однако же дом, где они поставили свой видеорегистратор, расположен на одной из оконечностей Проспект-парк-вест, то есть руководствоваться этими данными – все равно что определять пассажиропоток на линии метро или автобусном маршруте по числу пассажиров, садящихся и сходящих на конечной остановке; но в СМИ столь незамысловатая тактическая уловка сработала и не на шутку завела противников велодорожки. Однако подоплека всей этой битвы не имела никакого отношения к фактам или основанным на статистических данных аргументам и носила исключительно политический и культурологический характер, а потому вскоре свелась к чисто эмоциональным ответным реакциям на новшество, и скоро мы поняли, что разрешить этот конфликт иначе, чем через суд, не удастся.

Недовольство велосипедистами и полосой для них достигло апогея в начале 2011 года и привело к развертыванию настоящей войны против проекта. Это были самые тяжелые месяцы за всю мою профессиональную карьеру. Просыпаясь по утрам, я боялась проверять электронную почту, открывать почтовый ящик, слушать новости и даже подходить к телефону. Газеты, радиостанции и блоги давали репортерам задания выуживать с улиц и публиковать самые отборные проклятия в наш адрес со стороны владельцев магазинов, водителей и пассажиров автомашин, школьных учителей и даже регулировщиков уличного движения ради поддержания невероятного накала споров. Нас обвиняли в игнорировании мнения местных сообществ, насильственном скармливании наших проектов жителям, которым они поперек горла, превращении улиц в опасное место и убийстве бизнеса. Ежедневно поступали все новые плохие новости, касающиеся уже не только велодорожки на Проспект-парк-вест, но и всех без исключения проектов организации велосипедного движения – и старых, и новых, всех пешеходных зон и скверов, которые мы успели создать, и всех мыслимых и немыслимых, реальных и самых невероятных и фантастических проектов, которые нам приписывали.

Один нью-йоркский журналист задавался вопросом относительно проекта велосипедной полосы на Второй авеню, где расположено генконсульство Израиля: «Только представьте, что под видом велосипедиста там появится террорист!»[319] На отрезке Коламбус-авеню, проходящем по Верхнему Вест-Сайду, владельцы магазинов организовали пикетирование защищенной велодорожки с требованием к выборным властям добиться ее ликвидации, поскольку она мешает разгрузке и парковке покупателей. В этом случае диалог о разрешении конфликта интересов велся конструктивно, но СМИ тем не менее ухитрились представить его чуть ли не как битву добра со злом. А оказалось, что достаточно было выделить дополнительные парко-вочные места на боковых улицах, установить счетчики, – и проблема была снята.

Обозреватель, казалось бы, вполне светского и культурного журнала The New Yorker огорчался по поводу того, что городские чиновники «иногда будто выражают намерение превратить Нью-Йорк во второй Амстердам или, того хуже, в Пекин»[320]. Подобная политика, какими бы достойными ни были побуждения к ней, отражает мнение лишь «незначительного чудаковатого меньшинства, вознамерившегося навязать свои взгляды незаинтересованным или активно сопротивляющимся широким массам населения». Колумнисту другого нью-йоркского издания ни терпения, ни умения выразить свое негативное отношение витиевато не хватило, и он попросту обозвал меня «чокнутой велокомиссаршей»[321]. Ну и в довершение кампании травли журнал New York поместил на обложку фотоколлаж, иллюстрирующий все предсказанные ужасы уличных боев между обезумевшими велосипедистами и нормальными людьми: два агрессивных велосипедиста летят по встречной полосе; испуганно шарахающиеся прохожие; машина, перегораживающая велосипедную полосу; и заголовок: «Тут вам не Копенгаген! Нью-Йорк – это Нью-Йорк, и зачем ему велосипедные полосы?»[322] Недаром же один противник велодорожек сразу нам так и заявил: «Никогда тут не бывать ни Амстердаму, ни Копенгагену!»