Читать книгу "Парижанка в Париже - Всеволод Кукушкин"

Николай сосредоточился и, хотя он и произносил мысленно эти слова не раз, но все равно оказался захваченным врасплох. Он, наконец, поднял взгляд от чашки и посмотрел Анне в глаза. Первые слова шли с несколько необычным звуком, с хрипотцой, словно, у него во рту пересохло.

– Анюта, я очень люблю тебя и хочу, чтобы мы с тобой всегда были бы вместе, объединенные перед Богом и людьми! – прозвучало это несколько высокопарно, но, по сути, абсолютно правильно. Как раз на границе того, что считается «хорошим вкусом», но не переходит за грань, после которой начинается пародия.

* * *

Довольно скоро – за три часа полета из Парижа в Москву – они договорились, что через день-два, как раз подойдут пятница-суббота, поедут к родителям Николая, чтобы объявить им о помолвке, потом на два дня слетают за благословением в «Магнитку».

Они приехали на квартиру Николая, заехав по пути в дежурный магазин, чтобы закупить что-нибудь к вечернему чаю и, главное, кефир с творожками к завтраку. Вместе они быстро решили, что регистрироваться все-таки будут в российском консульстве в Париже. Захотели таким образом почтить память Николиных дедушки и бабушки, да и не хотелось им фальшивой патетики.

А вот свадьба должна быть в Москве, хотя Николай в шутку предложил слетать в Лас-Вегас. Но это предложение Аня вполне серьезно с ходу жестко отвергла: «Мы с тобой не голливудские звезды, чтобы от папарацци бегать или наоборот, приманивать». «Хочу, чтобы все по-людски было – с родителями, с друзьями за торжественным столом, чтобы крикнули «горько!», – думала про себя Анюта, уверенная, что так и будет. – А вот, на счет, чтобы венчаться – это можно и позже решить. Конечно, парижский храм Александра Невского очень красив и место это «намоленное», но и в Москве немало великолепных церквей. Отец Николая как-то говорил о прекрасном, каком-то светлом впечатлении от небольшой церкви на Софийской набережной».

* * *

– Кстати, а как ты вышел на ювелирный Дом Маршака в Париже, он ведь известен только большим знатокам? – поинтересовалась Анюта наутро, еще лежа в постели и любуясь кольцом.

– Мой дед в конце пятидесятых – шестидесятых был дружен с поэтом Маршаком и читал мне его стихи, которые крепко засели в голове, как говорят, «на всю оставшуюся жизнь». Как-то шел я из Национальной библиотеки по улице Ришелье и у подъезда дома номер 41 увидел знакомую фамилию, заинтересовался, поднялся на третий этаж, позвонил. Конечно, один из главных людей в доме Маршака – доктор Маршак, известный в Париже пластический хирург, но верный высокому имени предков – киевских ювелиров, конкурировавших с Фаберже. Мы разговорились с доктором, ему было приятно – он считает, что все Маршаки в Европе родственники, а раз мой дед был дружен с поэтом Самуилом Яковлевичем Маршаком, о котором он, кстати, слышал, то и ко мне проникся симпатией. Словом, я тихонько взял у тебя серебряное кольцо, снял размер и заказал у него для тебя вот это колечко! – поскромничал в конце Николя.

Наградой ему был поцелуй, от которого захватило дыхание.

* * *

Около десяти утра Николай отправился на встречу к партнерам по проекту, а Анюта сказала, что заедет в Университет, чтобы решить какие-то свои вопросы. Оставшись одна, она набрала на мобильнике номер и, не дожидаясь ответа, будто уверенная, что ее тут же услышали, коротко сказала: «В два пополудни. На Кузнецком».

В Москве было тепло, хотя до этого дня несколько раз накатывало похолодание. По этой причине на улицах все были одеты, кто во что горазд: кто-то в рубашках с коротким рукавом, кто-то в легких платьицах, а кто-то «заковывал» себя в строгий костюм. Анюта, в общем, не выделялась из основной массы – на ней были прямые, высокие в талии джинсы, простая, белая в тоненькую полоску плотная рубашка, коротенькая жакетка и шейный платок. И вот по сочетанию этих элементов можно было сказать, что девушка одета на западный манер – просто, но элегантно.

В метро, напротив, было почти по летнему душно. Анюта доехала до «Лубянки», наверх вышла через здание «Детского мира», в витринах которого стояли автомобильчики с отнюдь не детскими ценами. Пошла вниз по улице в сторону Охотного ряда, но сразу повернула направо и, лавируя между припаркованными машинами, двинулась к цели своего путешествия, ради которого она собственно и решила покинуть Париж.

* * *

В небольшом кафе «Капитал» на Кузнецком мосту было тихо и немноголюдно. Обеденный наплыв посетителей, которые поглощали бизнес-ланч, отдаленно напоминавший комплексные обеды времен Советского Союза, такой же по качеству, но теперь иной по цене, постепенно сошел. Все-таки оставшаяся часть дня – для большинства чиновников и офисного люда то время, когда хочешь не хочешь, а надо быть в кабинете на работе, изучая документы или, борясь с накатывавшей дремотой, сидеть на совещании. Но для некоторых распорядок дня бывает иным, для них поход в кафе на чашку кофе или чая – тоже работа. И, может быть, иногда даже более важная, чем работа в кабинете.

Аня сразу прошла во второй зал, где за столиком под бумажной скатертью сидел приметный седовласый мужчина лет пятидесяти с чем-то. В слегка затонированных очках, в неброском, но хорошо сшитом сером твидовом пиджаке, что выдавало в нем принадлежность к тем, кому доступны вещи из премиальных бутиков в Москве или из нормальных магазинов за границей. К нему она и направилась. Мужчина галантно встал, и они потерлись трижды щеками, обозначая традиционный для россиян трехкратный поцелуй. При этом другие мужчины, находившиеся в кафе, независимо от возраста, посмотрели на них с явной завистью: если папа встретился с дочкой, все нормально, а вот если это иной вариант, тогда – «Вот везет же некоторым!».

– Хорошо выглядишь, Анечка! – сказал Виктор Викторович. – И во взгляде что-то новое появилось! Думаю, произошло что-то нечто важное, если ты так быстро здесь оказалась и попросила о срочной встрече.

– Виктор Викторович, я должна вам сразу сказать, – чуть смутившись, начала Анюта. – Я, наверное, не оправдываю ваших надежд. Столько на меня времени потратили, и денег…

Виктор Викторович протестующее было поднял ладонь, но Аня продолжала «исповедоваться».

– Да, да, Париж – не из дешевых городов. И хотя вы говорили, что я просто могу вести привычный образ жизни, у вас же были определенные планы на мой счет. Помните, вы говорили мне: «Всему свое время! Время просто жить и время – жить со смыслом»? Ну, так вот – в этом смысле у меня появился смысл, – сбилась взволнованная девушка. – Короче, я влюбилась! – решительно поставила она точку.

– Так это же хорошо! – даже с каким-то одобрением и улыбкой ответил собеседник. – Любовь – это же здорово! Что-нибудь хочешь поесть? Или только кофе ограничимся?

– Капуччино.

– С ванилью, как всегда?

Виктор Викторович подозвал официантку, сделал заказ.

– И кто же этот счастливчик? – спросил он девушку.

– Он физик. Николай Гарнет. Занимается криогенной техникой, работает в МГУ и в Париже в лаборатории при Университете. И я его люблю. И у меня будет ребенок! – быстро проговорила Аня, будто сомневаясь, что сейчас собеседник ее прервет. – Ребенок от него! – зачем-то уточнила она факт отцовства физика Николая Гарнета.