Читать книгу "Ничейная земля - Илья Бушмин"

У Полякова тоже было общение с семьей. Сегодня был один из вечеров, когда он по взаимной договоренности мог позвонить сыну. Вернувшись домой, Поляков поглядывал на часы, пока не стукнуло десять вечера. Тогда он распахнул ноутбук, устроившись по-турецки на своем матраце, и нажал заветную кнопку видеовызова.

— Ты как, пап?

— Привет, сын. Как дела?

— Ты как? — настаивал Егор. — Мы когда в интернете прочитали, офигели все… Тебя точно не ранили?

Поляков догадался, о чем идет речь. Он не проверял новости и даже не подозревал, что о бойне в Яме написали СМИ. Хотя, если подумать, они не могли не написать — учитывая количество трупов, новость была лакомым кусочком для всех любителей погорячее.

— Там что, моя фотография была?

— Да нет, фотки не было, имя только назвали. Сергей Поляков, оперуполномоченный этого, как его, уголовного розыска… Я вообще чуть под стол не упал, когда услышал! Мне потом со школы давай звонить. Пацаны, девчонки. Все орут: «Это твой батя? Это твоя батя?». Телефон аж отключить пришлось, прикинь?

Поляков не мог вспомнить, когда в последний раз Егор смотрел ему в глаза, а не косился на экран смартфона, и когда сын в последний раз разговаривал с ним с таким упоением. И пусть это был лишь новостной ажиотаж. Поляков наблюдал за подростковым лицом Егора и оживленно бегающими глазами, так похожими на его собственные, и улыбался.

— Тебя там генералом сделать не хотят еще?

Поляков вспомнил, как в шесть часов вечера положил рапорт на стол Завалишина, и хмыкнул:

— Не в этот раз. — Так ты теперь, значит, звезда у вас во дворе?

— Скажешь тоже, звезда! Ты звезда. Прям герой. Я в интернете сегодня весь день всю инфу, которая есть, перелопачивал. Там целая война у вас была! Круто, вообще! Было страшно? Па, ты на самом деле герой. Я не прикалываюсь, честно. Я бы… не знаю, обгадился бы со страху, наверное.

— И я чуть не обгадился, — отозвался Поляков. — Неважно, сколько тебе лет, 11 или 38. Умирать никому не хочется. И я не герой, Егор. Я одинокий усталый человек, который чувствует себя стариком и мечтает, чтобы все это когда-нибудь закончилось.

Егор смутился, почему-то приняв это на свой счет.

— Тебе… Одному жить фигово, наверное? Я никогда не спрашивал. Не знаю, почему. Мы уехали, но мы-то вместе живем. А ты…

Поляков видел, как Егор из всех сил пытался сказать отцу что-то теплое. Наверное, нужно угодить в эпицентр кровавой бойни, чтобы собственный сын вспомнил о твоем существовании.

— Не думай об этом, — сказал Поляков. — Егор, все то, о чем ты сейчас говоришь — каждый когда-нибудь пройдет через это. Даже ты.

— Что? Почему?

— Знаешь, многие родители считают, что дети принадлежат им. Но они могут пороть эту чушь только до тех пор, пока ребенок не вырастет. А потом он уходит, оставляя у них тоскливую дыру в сердце. И пусть у него все замечательно, лучше, чем у всех, он самый успешный и счастливый человек во вселенной — они рады, но дыра в сердце ноет. Потому что он не рядом с ними. Он где-то там. Мне в этом плане легче. Я еще не немощный старик, которому только и остается, что сидеть в кресле-качалке и жалеть себя. — Поляков улыбнулся оробевшему Егору и дотронулся пальцем до монитора, виртуально гладя сына по голове. — Просто вспоминай иногда, что где-то далеко есть человек, который любит тебя не потому, что о твоем бате говорят в новостях, или потому, что у тебя крутая мобила или много денег. Нет, он любит тебя за то, что ты просто есть. Помни об этом, пожалуйста. Больше мне не нужно ничего.

После разговора с сыном Поляков разволновался до такой степени, что даже почувствовал комок в горле. Как тряпка, рассердился Поляков сам на себя. Наверное, это подкрадывается старость. А может быть, все стрессы последних недель скопились до критической точки и теперь начинают прорывать плотину. Поляков открыл холодильник и выудил с полки бутылку пива, чтобы как-то унять нервы.

Сегодня он твердо решил напиться. Поводов было хоть отбавляй. Уже завтра начиналась новая жизнь. Без дежурств, разводов и совещаний. Без рапортов, притонов и камер. Даже без обязательных подъемов в семь часов утра.

Поляков закурил, сделал глоток из ледяной бутылки и присел у окна. По стеклу ползли капли мелкого дождя, упорно продолжавшего терзать город. За окном виднелся чернеющий громадной жирной кляксой муравейник Ямы.

Где-то там сейчас спали его собственные родители, которых он любил, понимая, что когда-то давно они из кожи вон лезли, чтобы дать ему, сопливому пацану, еду, одежду, крышу над головой. А еще воспитать — так, как могли. Поляков любил их, но не мог заставить себя приходить в этот дом, наполненный злобным брюзжанием доживавшего свой век отца и скорбными охами матери.

Где-то там, в распластавшемся за окном Замаячном поселке, Поляков оставил свою молодость, полную счастья и надежд, которая закончилась одним августовским днем 18 лет назад.

И где-то там, в проклятой Яме, затаился настоящий убийца.

7

Постучав в дверь, Поляков приоткрыл ее и заглянул внутрь.

— Здравствуйте. Помните меня?

Белянский жевал бутерброд, запивая чаем. Покосившись на дверь, нахмурился, вспоминая.

— Угрозыск? Полякин, кажется?

— Поляков.

— Вы ко мне?

Не дождавшись разрешения войти, Поляков проявил инициативу, шагнул в кабинет и закрыл за собой дверь.

— Ваше дело ведет другой отдел, — сообщил Белянский.

— Конечно. Я у вас по своей инициативе. Буквально на пару минут. Хочу узнать, что там с Кириллом Фокиным. До нас информация не доходит никакая.

Белянский отложил бутерброд, поискал салфетку и вытер губы.

— Молодой человек, я не думаю, что это правильно — рассказывать подробности самого резонансного уголовного дела в городе каждому, кто принимал участие в оперативных…

— Ваша бывшая подчиненная, Мазурова, — перебил его Поляков. — Мы знакомы с ней практически с детства. Я тоже вырос в Яме. Сестра Мазуровой была моей невестой. Потом ее задушили и выкололи ей глаза. Я ждал его возвращения 18 лет. К тому же, именно я принес информацию, которая в конечном итоге и помогла взять Кирилла Фокина. Вам не кажется, что я имею право знать хоть что-то?

Белянский вперил в Полякова мрачный взгляд.

— Мда. Сочувствую вам, молодой человек. Это ведь… Это ведь вы были тогда в Яме? Когда погибли пятеро сотрудников?

— Четверо.

— Пятеро, — хмуро поправил Белянский. — Пятый скончался сегодня ночью в реанимации, не приходя в сознание.

Поляков не знал, что ответить, и просто кивнул. Он вспомнил перекошенное лицо оперативника, который лежал в грязи под проливным ночным ливнем и сжимал бедро, из которого фонтанировала кровь.