Читать книгу ""Золотое" столетие династии Романовых. Между империей и семьей - Людмила Сукина"

С возрастом цесаревич в своих манерах и привычках все больше копировал отца. С придворными, особенно с теми, кто ему нравился, он был любезен и деликатен. Но иногда его детское сознание не справлялось с осмыслением тех почестей, которые ему оказывали как наследнику, и тогда он бывал груб и претенциозен. Министр иностранных дел Александр Извольский вспоминал, что однажды шестилетний Алексей вошел в приемную императорского кабинета. Извольский, ожидавший аудиенции государя, сидел в кресле. Цесаревич подошел к нему и громко заявил: «Когда наследник русского престола входит в комнату, люди должны вставать».

По мере взросления Алексея родители старались не просто запрещать, а объяснять, что он не должен совершать рискованных действий и поступков. Но, как все мальчишки, наследник бунтовал против чрезмерной родительской опеки и хотел делать то же самое, что и другие: бегать, прыгать, играть в теннис, кататься на велосипеде, драться и возиться. Поэтому он без спроса брал велосипед и катался на нем до тех пор, пока отец с дворцовой охраной не отлавливал его и не загонял в комнаты; требовал, чтобы Деревенько и другие няньки оставили его одного и разрешили резвиться с другими детьми. Когда попытки бурного веселья быстро пресекались, он обижался и пенял родителям, что те держат его взаперти.

Чтобы отвлечь Алексея от опасных развлечений, родители покупали ему дорогие механические игрушки, в которых достаточно нажать кнопку, чтобы они пришли в движение. В его комнате была большая железная дорога, почти как настоящая: с рельсами, паровозами, вагонами, пассажирами, станциями, небольшими пристанционными городками с домиками, деревьями, заводами и шахтами. «Железнодорожные пути» проходили мимо крошечных водоемов, в которых плавали модели кораблей. Все части и детали дороги действовали: шахты и заводы работали, поезда ходили, шлагбаумы опускались и поднимались, семафоры сигналили, даже церковные колокола звонили.

Как все мужчины императорского дома Романовых, цесаревич был увлечен военным делом и всем, что связано с войсками. С рождения он получил чин гетмана всех казачьих войск империи; у него был настоящий маленький мундир, меховая казачья шапка и кинжал, который он носил на поясе. Летом наследника обычно одевали в матросский костюм с бескозыркой. Когда Алексей еще не понимал, что неизлечимо болен, то мечтал, как его прадед и прапрадеды, верхом на белом коне водить войска на битву с врагами, но со временем с сожалением понял, что этой мечте вряд ли суждено когда-либо воплотиться в реальность.

Как и сестры, он обладал музыкальным слухом. Но в отличие от девочек, хорошо игравших на фортепьяно, предпочитал балалайку. Этот не совсем подходящий будущему царю инструмент чрезвычайно нравился цесаревичу, и он владел им довольно виртуозно. Впрочем, в семье Николая II подчеркнуто любили все русское и все «народное».

От отца Алексей унаследовал любовь к природе и к домашним животным. Его личной собакой был длинноухий, с шелковистой шерстью спаниель Джой. По просьбе Николая II на царскую конюшню из цирка доставили старого смирного дрессированного осла по кличке Ванька. Цесаревичу очень нравилось, как животное засовывает свою морду в карманы его одежды, чтобы отыскать там специально для него приготовленные кусочки сахара. Зимой Ванька катал Алексея по царскосельскому парку в санках. Старое животное двигалось медленно и не могло причинить наследнику вреда.

Однажды Алексей едва не стал обладателем редкого ручного животного – сибирского соболя. Его поймал и приручил один старый охотник, потом вместе с женой он приехал в столицу, истратив на дорогу все свои сбережения, и явился в Царское Село. После проверки дворцовой охраной их благонадежности старика со старухой принял император. Пока они беседовали о жизни в Сибири и охоте в тайге, с соболем играл цесаревич. Вдвоем они весело крушили все, что находилось в комнате. Оставить во дворце такое шумное и неугомонное животное Николай II не решился. Они договорились с охотником, что соболь будет жить у прежних хозяев, но считаться императорской собственностью, поэтому за животное царь щедро заплатил и дал охотнику с женой денег на обратную дорогу. Старику также подарили часы с гербовым двуглавым орлом, а старухе – дорогую брошь. Все остались довольны, кроме наследника, который желал бы оставить зверька себе, но отец ему строго это запретил.

Алексей был почти лишен общества сверстников, как и его сестры. Ему запрещали играть с двоюродными братьями, так как те казались императрице слишком грубыми и резкими. Под присмотром матроса Деревенько цесаревич иногда играл с двумя его сыновьями. Когда наследник стал старше, к нему приводили для общения спокойных и послушных кадетов из военного училища, которым предварительно объясняли, как нужно правильно себя вести с Алексеем. Сестры также как могли развлекали его играми и разговорами. Но цесаревич привык проводить много времени в одиночестве. Летом он часто просто ложился на траву и подолгу смотрел на небо. Своей старшей сестре Ольге он объяснил, что наслаждается солнцем и летом, пока может, и с грустью заметил: «Кто знает, будет ли еще такой день, когда мне не помешают провести его так».

О состоянии здоровья Алексея не имели точных сведений даже те придворные служащие, которые были особенно близки к императорской семье, например учителя. Уже упоминалось, что цесаревич любил забегать в классную комнату своих сестер. Когда он надолго исчезал, те уклончиво отвечали на расспросы преподавателей, что «Алексей Николаевич болен». Многие подозревали, что болезнь наследника престола довольно серьезна, но о ее природе почти никто не знал. Так, когда педагог Жильяр начал заниматься с восьмилетним Алексеем французским языком, то сначала не мог понять, почему избалованного и капризного мальчика нельзя наказывать, пока ему не объяснили, чем он болен. Именно Жильяру удалось уговорить императрицу ослабить контроль над сыном и дать ему больше свободы, так как способный и живой ребенок мог превратиться в угрюмого неврастеника.

Жильяру пришлось пережить и драматические минуты, когда на его глазах Алексей получил очередную болезненную травму. Он писал в своих мемуарах: «Сначала все пошло хорошо и мое напряжение ослабло, когда внезапно произошел несчастный случай, которого я так сильно опасался. Цесаревич находился в классе и залез на стул, когда он неожиданно поскользнулся и в падении задел правым коленом угол какого-то предмета мебели. На следующий день он не мог гулять. Днем позже подкожное кровоизлияние уже прогрессировало и опухоль, образовавшаяся ниже колена, быстро распространялась на всю ногу. Кожа, которая была весьма растянута, затвердела под действием крови и... причиняла боль, усиливавшуюся с каждым часом». Состояние Александры Федоровны, вынужденной проводить долгие часы возле постели больного сына, – матери, не имеющей возможности чем-то помочь своему ребенку и испытывающей постоянное чувство вины оттого, что именно через нее передалась ему эта страшная болезнь, Жильяр метко охарактеризовал как «долгая Голгофа».

Александре Федоровне повезло с супругом: Николай II был рядом с ней на этой «Голгофе». В то время как жена полностью сосредоточилась на сыне и его проблемах, он не заводил себе подруг и фавориток, чтобы отвлечься от состояния перманентного семейного несчастья. Но он был не просто отцом семейства, а российским императором, поэтому дела нередко заставляли его покидать Царское Село. А в годы Первой мировой войны ему все чаще приходилось выезжать на театр военных действий. И Александра оставалась одна со своим горем.