Читать книгу "Красный властелин - Сергей Шкенев"

— Ерёма, а ты сейчас которую по счёту жизнь живёшь?

Камень, ничем не отличающийся от соседних в кладке, повернулся под рукой Баргузина, и он бросил через плечо:

— Надо же, работает. — И добавил, немного помолчав: — Первая она у меня, Матвей. Опять первая.

Барабаш поверил сразу, хотя раньше никогда не считал себя специалистом по Эрлихам. Или того, кого поминают страшилки и детские сказки больше не существует, и остался только один, правильный? Наверное, так оно и есть, потому что все поступки профессора Баргузина приносят неприятности исключительно пиктийцам. Куда уж правильнее-то? Проход в выложенной камнем стене открылся бесшумно, и Еремей с непонятной гордостью сообщил:

— Умели раньше работать, не то что нынче! Триста золотых грошей за механизм отдал.

Сколько это будет в сегодняшних ценах, Матвей выяснять не стал, да и гроши давно не в ходу. Но понятно, что очень дорого. Кстати, а если найти покупателя и… Ещё можно после войны сюда любопытных возить за хорошие деньги. Почему бы нет?

— Догоняй. — Баргузин скрылся в проходе, и Барабашу пришлось шагнуть следом.

Вспыхнули светильники под низким сводом, разогнав веками копившуюся темноту. Она отступала неохотно и так и не ушла совсем, затаившись в углах клубящимся чёрным туманом. Казалось бы, откуда углы в небольшом, шагов десять в поперечнике, круглом помещении, а вот поди ж ты… нашлись. Не иначе профессор что-то начудил в своё время. В самом центре, на пересечении светящихся линий, стоял железный ящик со странной надписью на боку: «Горьковская железная дорога. Инвентарный номер 5276649». Буквы роденийские, а слова непонятные. Наверное, заклинание какое-то! На лицевой стороне выпирает круглая нашлёпка с нанесёнными цифрами. Часы?

— Ни разу сейфа не видел? — профессор подмигнул Барабашу и принялся колдовать над ящиком. — У нас таких не делают.

— А где делают?

— Представления не имею, это нужно у Эрлиха спрашивать.

— Так я и спрашиваю.

— У того, у прошлого, — нашлёпка, оказавшаяся хитрым замком, щёлкнула, и Еремей потянул за ручку. — Ага, на месте, родимая!

Внутри пусто, если не считать крохотной, с мизинец размером, стеклянной ёмкости и большой прозрачной бутылки с жёлто-красной этикеткой. Рядом два стакана и кусок хлеба, посыпанный крупной солью.

— Колбасу он не рискнул оставлять, — пояснил профессор. — Остановленное время плохо влияет на закуску.

— Он — это ты? А с хлебом ничего не случилось?

— Сейчас узнаем, — пальцы привычно подцепили язычок на пробке. — Арзамасский ликёро-водочный завод, цена три рубля шестьдесят две копейки… Будешь?

После первой в голове приятно зашумело, по телу пробежала горячая волна, и древняя магия перестала казаться страшной. А после второй Матвей осмелел настолько, что протянул руку за маленькой ёмкостью:

— Это тоже можно пить?

— Угу, — кивнул Баргузин. — Только один раз в жизни — он же станет последним.

— Ой… — Барабаш спрятал руки за спину.

— Бубонную чуму знаешь?

— Какую?

— Ничего, скоро все узнают. Ты не представляешь, как надоело это чистоплюйство! И на слезинку ребёнка мне насрать! В конце-то концов, я легендарный злодей или мать Тереза?

— Хреновый из тебя злодей, Ерёма, — глубокомысленно заметил Матвей. — Добрый какой-то.

— И это пройдёт, как говорил один мой старый друг. И насчёт доброты мы ещё посмотрим! — пообещал профессор и спрятал склянку в карман. — Наливай.

Час спустя.

В окопах царило воодушевление. Эту атаку удалось отбить с минимальными потерями — всего пятеро погибших, зато пиктийцы оставили на поле боя не менее пятидесяти ополченцев и десятка полтора колдунов. Не выдержали тонкие аристократические натуры удара в спину, и хвалёные имперские маги позорно бежали, бросив раненых, но прихватив знамёна. Как же… людей у императрицы много!

— Не рано ли празднуешь победу? — старший сотник Медведик принюхался к исходившему от Барабаша запаху. — Что за дрянь ты пил?

— Мы и тебе оставили, — оправдывался Матвей. — Чудодейственное лекарство по фамильному рецепту профессора Баргузина. В лечебно-профилактических целях, да…

— Понятно. А сам он где опять пропадает?

— Пошёл лечить пленных настойкой какой-то чумы. Вроде бы бубонной. Или что-то в этом роде.

— Не знаю такую.

— Я тоже недавно про неё услышал. Ерёма говорит, что скоро все узнают.

— Добрый он у нас.

— Ага, есть немного.

Упомянутый профессор появился, как из-под земли, и строго кашлянул:

— Кто тут про меня гадости рассказывает? — а потом без всякого предисловия: — Слушай, Вольдемар, я твоей властью приказал пленных отпустить.

— И колдунов? — ахнул Медведик.

— Их в первую очередь.

В последующие дни десанту пришлось выдержать ещё несколько атак, но с каждым разом напор пиктийцев становился всё слабее и слабее — то ли силы колдунов подошли к пределу, то ли ещё какая тому причина. Матвей всё посматривал на мрачного профессора, явно чего-то ожидающего, но это что-то обманывало его ожидания — слишком уж чётко читалось разочарование на лице Еремея.

А если прислушаться, то можно услышать недовольное бурчание:

— Должно было сработать на следующий же день, а эти ещё воевали… Выдохлась, сволочь. Сам чуть не подох, добывая, а тут не действует… Вроде всё правильно делал.

Дело дошло до того, что обеспокоенный состоянием товарища Вольдемар предложил Баргузину немного развеяться и ещё раз сходить в город, дабы узнать о противнике что-нибудь новое.

— Да и так ясно, что в Эдингташе ждут подмогу, а замысел у них один — утопить нас в море, — отмахнулся профессор. — Но сходить нужно, заодно и проверю кое-что. Матвея со мной отпустишь?

Медведик не стал возражать, потому что в противном случае Баргузин забрал бы Барабаша без всякого разрешения. Он вообще в последнее время держался как-то отстранённо, переложив заботу о полусотне на Михася Кочика, и чувствовалось, что профессор привык к большим масштабам, чем командование пятьюдесятью бойцами. После десяти дней боёв — тридцатью.

Старший сотник не удержался и пошутил:

— Слушай, Ерёма, ты в прошлой жизни не был Верховным Главнокомандующим?

Баргузин вздрогнул, хотел что-то ответить, но лишь махнул рукой и отвернулся. Ну, совсем отсутствует чувство юмора у человека!

В город Матвей с профессором попали через распахнутые настежь ворота, охраняемые всего лишь двумя стражниками самого похабного вида. Переваливающиеся через ремень животы, доспехи со следами плохо отчищенной ржавчины, шлемы отсутствуют вообще, а из вооружения лишь короткие копья.