Читать книгу "Оловянная принцесса - Филип Пулман"

— И для тебя у меня кое-что есть. — Она покопалась в сумочке и вытащила золотой орден на алой ленте. — Подойди, — приказала она.

Бекки приблизилась к Аделаиде, и та надела ей орден.

— Это наивельможнейший орден Красного Орла, — сказала королева, — второго класса, для гражданских лиц. Ты заслужила его как переводчик. А теперь отправляйся спать в другое купе. Оставь нас, Бекки. Я хочу… Надо потолковать…

Бекки вышла. Дверь захлопнулась, и она уловила за ней вздох и чье-то задохнувшееся, прерывистое дыхание. Бекки поняла, что ее выставили. Дело не в том, что ее попросили провести ночь в другом купе, а в том, что тем двоим срочно хотелось… чего? Она догадывалась, и ей было стыдно. Их влекло друг к другу с силой, изумлявшей Бекки. Возможно, пройдет несколько лет, и любовь ворвется и в ее жизнь. А может быть, все дело в том единственном человеке, которого она еще не встретила и с которым…

С вспыхнувшими щеками и с наивельможнейшим орденом Красного Орла (второго класса) на груди Бекки заснула. Паровоз монотонно пыхтел сквозь снежную глушь ночи.

В кабине машиниста Вилли внимательно изучал приборный щиток. Давление в топке составляло восемь килограммов на квадратный сантиметр, немного меньше обычного, но и уровень воды был несколько ниже. Время поджимало, и они не успели наполнить водяной бак. Смогут ли они загрузить топку и поднять давление? Тогда придется останавливаться на дозаправку. Но на какой станции это сделать? Если они сбросят скорость, их, чего доброго, догонят… Вот головоломка-то!

Были и другие проблемы. Свободен ли путь? По расписанию поездов не предвиделось, но какой-нибудь особый курьерский могут запустить в любую минуту. И наконец, правильно ли переведены все стрелки по маршруту следования их поезда?

И потом, еще этот солдафон, рядовой Швайгнер. Вилли никак не мог взять в толк, что это был за человек. Загружает топку рьяно, а сам молчит, и слова из него не вытянешь. А теперь вот выглядывает из левого окна кабины, прикрывая глаза от дыма и снега, который снова повалил густыми хлопьями.

Хлопья снега залетали в кабину. Вилли не мог нарадоваться на ревущую печку. Решив выяснить их местонахождение, он высунул голову из правого окна кабины, защищаясь от снега ладонью, точь-в-точь как Швайгнер. Вилли ничего не видел, кроме грохочущей, пестрящей снегом ночи. И вдруг он почувствовал жестокий удар лопатой по голове. Ему показалось, что лопата зазвенела, — или зазвенело у него в ушах? Вилли сполз на колени, цепляясь рукой за поручень, но тут последовал еще один удар, и волна новой боли накрыла и затопила прежнюю.

— Королева… — прохрипел он и замолк, потому что уже лежал лицом на полу и скользил куда-то под уклон… Ветер оторвал его от паровоза и бросил в ревущую тьму, навстречу гравию, древесным корням и жесткому, шершавому льду, под которым спала глубокая вода.

Рядовой Швайгнер встал и отряхнулся. Лопата дрожала в его руках. Но дело было сделано, точнее, первая часть дела. Остальное не займет много времени.

Он крепко сжал рукоять лопаты, подбросил в топку несколько полных совков угля и плотно закрыл заслонку. Проверил скорость: тридцать пять километров в час, но теперь поезд шел вверх по крутому склону. Давление увеличивалось. Он увидел, что стрелка пара приближается к критической черте. Швайгнер расплющил лопатой предохранительный клапан и, когда локомотив, доехав до вершины холма, замедлил скорость до тридцати километров в час, выпрыгнул из кабины и покатился вниз по заснеженной насыпи.

От резкого удара у него перехватило дыхание. Он с трудом поднялся, держась за дерево, отер снег с глаз и посмотрел вслед мчавшемуся мимо и набирающему скорость поезду. Швайгнер хорошо знал эту дорогу, они еще долго будут ехать вниз. Он не мог с точностью предсказать, когда взорвется бойлер; это уж как Бог положит.

Дрожа от холода, Швайгнер с трудом лез вверх по холму. Надо было пройти километр до Санкт-Вольфганга, небольшого городка, где, как он знал, находилось отделение телеграфа.

Из подвала небольшой типографии, что на территории университетского городка, выскользнули несколько человек с пачками листовок, на которых еще не просохла типографская краска. Они совали грубые листки бумаги в руки первых встречных, бросали в почтовые ящики, засовывали в карманы прохожих, расклеивали их на стенах, на фонарных столбах и на дверях. То здесь, то там люди останавливались и читали или тянули прохожих за рукав, растолковывая смысл листовки.

— Королева захватила флаг! Она едет в Вендельштайн, как Вальтер фон Эштен!

— Ну и дела! Все это смахивает на Средние века!

— Она их еще обведет вокруг пальца…

В городе царила неразбериха, в некоторых местах шли уличные бои. Командующий немецкой армией генерал фон Хохберг держал внушительное число солдат в резерве на случай, если армия Рацкавии может спохватиться и прийти на помощь группке штатских голодранцев с их булыжниками и охотничьими ружьями.

Узнав о том, что произошло на вершине скалы, генерал немедленно арестовал барона Геделя. Изумленный и раздосадованный гофмейстер не сопротивлялся. Как только арест был произведен, фон Хохберг обратил внимание на пожар, бушевавший в деловой части города, и выслал отряд гренадеров, приказав потушить пожар и защитить интересы гражданских лиц. Он уже было решил разобраться с баррикадами вокруг университета, как перед ним на всем скаку остановился взбудораженный майор в сопровождении закрытой кареты:

— Генерал! Посмотрите, кто здесь! Мы обнаружили его у Ботанического сада.

Генерал заглянул в карету и увидел принца Леопольда и сиделку, которую Гедель приставил к нему.

— Это принц Леопольд, — ответила сиделка, желая защитить принца и в то же время не наделать глупостей.

— А-а-а. Теперь все понятно. В этом и состоял план барона фон Геделя. — Генерал смерил взглядом беспомощного принца и, повернувшись к майору, сказал:

— Отвезите бедолагу обратно во дворец, дайте ему побольше бренди и позвольте природе позаботиться об остальном. Нойманн, где вы? Пора разобраться с этими баррикадами…

А студенты продолжали разносить листовки. Они наведались в Старый город, прошлись по городским задворкам и закоулкам, возвещая надежду на избавление. Мирослав Ковали, один из речных воров преклонного возраста, рылся в мусорной куче в поисках съестного для выловленной гостьи, когда какой-то юноша сунул в его руку листовку.

— Вот, дедуля, прочти это! Отнеси домой и покажи семейству!

— Сделаю, сделаю. Спасибо…

Джима разбудила тряска раскачивавшегося поезда. Когда он попытался высвободить руку, лежавшую под головой Аделаиды, она вздрогнула и шепнула:

— Не уходи.

Он поцеловал ее и сел на кровати, потирая затекшее плечо.

Сомнений не было: поезд раскачивало из стороны в сторону, как лодку в штормовом море, встряхивая порой с такой силой, что бархатная сумочка Аделаиды и его куртка сорвались с крючка и упали на пол.