Читать книгу "Леопард из Батиньоля - Клод Изнер"

— Как вам моя блузка в стиле императрицы Евгении? А капор, узорчатый капор? В нынешнем году это ужас как модно!

— Вы обворожительны! — восхищенно выдохнул Жозеф, которому удалось поймать Айрис и на мгновение прижать к себе.

Она вырвалась и рассмеялась:

— Стало быть, вы больше не боитесь, что нас застанут вместе?

— Напротив, я очень горжусь вами и мечтаю о том, чтобы все мне завидовали. И чтобы вами все восхищались, например тетенька, то есть мадам де Флавиньоль, которая будет здесь с минуты на минуту в компании своих подружек мадам де Гувелин и мадам де Камбрези — вот, видите, для них связки книг приготовлены. Признаться, я так боюсь этих дамочек, что предпочел бы уклониться от встречи, а вы тут посплетничайте всласть, обменяйтесь адресами модных магазинов, и все такое…

— Думаете, меня так легко провести? — прищурилась Айрис. — Говорите честно, куда вы намылились? Искать улики на улице Месье-ле-Пренс?

— Ох… Если честно, мне нужно приглядеть за вашим братцем.

— Да уж, лихая ватага — Виктор, вы и мой папенька, от которого за десять метров несет лавандой! Ах, мужчины… Ладно уж, идите скорее, раз этого требует безопасность Виктора. По счастью, сегодня я совершенно свободна и готова присмотреть за лавкой.

Эти слова еще не успели отзвучать, а Жозеф уже мчался к бульвару Сен-Жермен, высматривая на бегу омнибус маршрута Одеон — Клиши — Батиньоль.

Проходя мимо небольшого крытого рынка в Батиньоле, Виктор думал о печальной судьбе Ипполита Байяра,[102]который впервые сделал снимок этого строения более сорока лет назад. Он вспомнил автопортрет фотографа, который видел когда-то во Французском фотографическом обществе, — Ипполит Байяр запечатлел себя в образе обвисшего на стуле утопленника, а под автопортретом была такая надпись, оставленная в 1840 году:

Труп, явленный вашим взорам, когда-то был человеком и звался господином Байяром. Он изобрел ту самую методу, блестящие результаты применения каковой вы изволите наблюдать. Но правительство щедро одарило и возвеличило господина Дагера,[103]для господина Байяра же оно ничего не смогло сделать, потому несчастный утопился.

Виктор ускорил шаг. Жизнь изобилует несправедливостями. Знакомо ли сейчас кому-нибудь имя Ипполита Байяра, простого клерка из Министерства финансов, который первым получил позитивное изображение на бумаге, ведь вся слава досталась месье Дагеру?

От этих мыслей его отвлекла шумная толпа впереди. Виктор протолкался среди зевак, окруживших небольшой пятачок, на котором выступали силачи. Один из них как раз обращался к публике:

— Дамы и господа, шутки в сторону! Прямо сейчас, на этом самом месте вы увидите уникальное представление — поднятие тяжестей. Ваш покорный слуга, всемирно известный Парижский Угорь, будет жонглировать гирями, общий вес каковых составит двадцать пять килограммов!

Виктора позабавила доверчивость зрителей. У ног геркулеса были расставлены гири от трех до семи килограммов, по виду вполне одинаковые, только те, что полегче, лежали поближе к силачу, а те, что потяжелее, — поближе к публике. «Жонглер» подбросил над головой трехкилограммовую гирю, лихо отвел руку в сторону, затем поймал гирю, опустил на землю и предложил зевакам убедиться, что он не жульничает, — вот, мол, извольте сами поднять, — при этом указал на те, что потяжелее. А публика, помня про заявленные двадцать пять килограммов, об остальном позабыла, и монеты рекой хлынули на расстеленный ковер.

«Надувательство — вернейший путь к достатку и славе», — думал Виктор, шагая прочь от восхищенной толпы.

На город обрушился ливень, и он укрылся в церкви Святой Марии. Сел на скамью неподалеку от исповедальни, откуда доносилось глухое бормотание. Рядом женщина с вязанием в руках сосредоточенно считала петли, еще одна молилась. Виктор закрыл глаза и мысленно перенесся в Рим, где провел две недели летом 1887 года. Там, спасаясь от жары, он заходил во все попадавшиеся на пути церкви и долго рассматривал картины и фрески. С тех пор живопись прочно сплавилась в его сознании с летним зноем, ослепительным солнцем, торжественной атмосферой храма. В мысли незаметно проскользнула Таша, Виктор увидел ее, полуголую, перед мольбертом. Защелкали спицы, он очнулся и заторопился к выходу.

Ливень уже кончился, пахло влажной мостовой и мокрой зеленью. У входа в сквер Батиньоля тщедушный мальчишка размахивал колокольчиком и тянул на одной ноте:

— Мятные пастилки за два су! За два су!

Но матери семейств, а тем более их потомство, которому не терпелось прорваться в сквер, где можно будет всласть попрыгать через скакалку и покопаться в песочницах, не обращали на него внимания.

Виктор направился к искусственной скале, обогнул по узкой тропке водопад и вышел по засыпанной песком аллейке к крошечному озерцу. Там он огляделся. Что дальше? Леопард выпрыгнет внезапно? Или ему нужно, чтобы охотник его выследил?

Пользуясь хорошей погодой, все скамейки позанимали дамы. Бонны с пышными, украшенными лентами прическами степенно выгуливали детей, которые увлеченно играли в мяч на лужайках, катали обручи и радостно визжали. Их лепет смешивался с шепотком кумушек, делившихся свежими сплетнями о соседях по подъезду. И ни одной мужской фигуры в этом женско-детском царстве, кроме престарелого смотрителя, благодушно взирающего на свой мирок.

Виктор прогулялся вдоль озера, дав на некоторое время пищу для разговоров рядку старушек, пригревшихся на солнце. Одна из них даже нацепила очки, другая загнула уголок страницы и закрыла книжку. Флегматичный незнакомец очень оживил скучный пейзаж.

Виктор направился обратно к водопаду, остановился под деревом, прикуривая сигарету… и вздрогнул, услышав шепот:

— Не оборачивайтесь, месье Легри. Поднимитесь на пригорок за искусственной скалой, я последую за вами.

Виктор повиновался, не пытаясь увидеть человека, отдавшего эти распоряжения.

Место было выбрано удачно — от обитателей сквера пригорок скрывала искусственная скала, а впереди решетка отделяла сквер от железнодорожных путей, ведущих к вокзалу Сен-Лазар. У решетки, правда, какая-то горничная любезничала с солдатиком, приникшим к прутьям с другой стороны, но, завидев Виктора, парочка поспешила убраться восвояси. Как только случайные свидетели ушли, показался смотритель сквера, остановился перед Виктором и подкрутил седой ус.

— Вы весьма пунктуальны, благодарю вас, — сказал смотритель довольно молодым голосом.

Сбитый поначалу с толку, Виктор быстро пришел в себя: