Читать книгу "Бог не играет в кости - Алекс Тарн"

С улицы через витрину было трудно что-либо разглядеть — к свисающим с потолка фанеркам прибавился стенд, рекламирующий отдых в Индонезии. Это не очень понравилось Берлу. Против самой Индонезии он не имел ничего, но стенд расположился уж больно некстати. На двери висела табличка «открыто». Берл миновал агентство, перешел улицу, купил газету в ближнем киоске и понаблюдал за входом в «Колумб». В течение следующего получаса там не произошло ровным счетом ничего подозрительного. Зашла пара пенсионеров; они задержались внутри на вполне подходящие случаю десять минут, а выйдя, еще некоторое время рассматривали фотографии, тыча в витрину пальцами и радуясь предстоящей радости. Затем появилась длинноногая брюнетка в черных очках, покрутилась перед дверью, покусывая лакированный ноготь и вошла внутрь. Берл еще немного подождал… брюнетка не выходила. Что ж, так оно даже лучше. Он свернул газету и пересек улицу.

Внутри было тепло, тихо и спокойно; густой строй фанерок выжидательно покачивался, примериваясь к берловой макушке. За брайтнеровским столом никто не сидел. Брюнетка, посасывая искусанный палец, изучала индонезийский стенд. Очки она так и не сняла.

— Какое яркое солнце, не правда ли? — благожелательно заметил Берл, кивая на фото. Брюнетка вынула палец изо рта и улыбнулась.

— Проходите, я сейчас!.. — женский голос доносился из-за приоткрытой двери во внутреннее помещение. Туалет? Кладовка?.. Берл неосмотрительно повернул голову и тут же получил Французской Ривьерой по темечку.

— Опа!.. Солнечный удар! Наденьте шапочку… — не оставаясь в долгу, хихикнула за спиной брюнетка.

— Мне бы господина Брайтнера! — крикнул Берл, адресуясь кладовке. — Мы с ним договаривались на утро.

— Я его заменяю, — отвечал женский голос. — Подождите минутку, я сейчас…

И в самом деле, она уже выходила из кладовки, на ходу вытирая полотенцем лицо под длинными светлыми волосами.

— Значит, все-таки туалет… — подумал Берл и замер. Из-под полотенца на него смотрело пристальное пистолетное дуло.

— Привет, Мухаммад! — сказала блондинка и улыбнулась знакомой медленной улыбкой. — До Дааба довезешь?

На этот раз она была одета не в эфемерную распашонку, а в строгий рабочий костюм, конечно же, мышиного цвета… но дела это не меняло — перед Берлом, надежно держа его на мушке, стояла та самая, даабская Клара. Он открыл рот, чтобы что-нибудь сказать, неважно что — в таких ситуациях нужно побольше говорить, тянуть время, ловить удачу… Но сбоку за спиной возникло какое-то движение, Берл почувствовал укол в плечо, и все вокруг сразу завертелось, как в воронке, стремительно завихряясь вниз, вниз, вниз, в темноту.

СВИДЕТЕЛЬ № 7

Моя фамилия Вессель, Ваша честь. Государственный советник первого ранга, доктор Морис Вессель. Достойный швейцарский род, из поколения в поколения верой и правдой служивший республике на самых ответственных должностях в армии, полиции и министерствах. Никакого отношения к молодому человеку по имени Хорст Вессель, сочинившему песню, которая стала впоследствии гимном немецких штурмовиков, я не имею. Сообщаю превентивно, потому что, согласно моему опыту, этот вопрос всегда всплывает рано или поздно. Вы ведь не первый, с кем я говорю на тему моих тогдашних отчетов. Раз в два-три года обязательно находится журналист или режиссер, которому непременно требуется интервью с Морисом Весселем. Я никому не отказываю. Мне нечего скрывать и нечего стыдиться. Хотя вынужден отметить нескрываемую враждебность, с которой я обычно сталкиваюсь в ответ на мою вежливую готовность к сотрудничеству. Сначала меня это расстраивало, но теперь я привык. Повторяю, мне не в чем винить себя. Совесть моя чиста, а это главное, не так ли, Ваша честь?

Чтобы уже закончить с тем моим однофамильцем, замечу, что не только мои недоброжелатели дразнят меня этой притянутой за уши аналогией. Есть и довольно близкие друзья, которые любят пошутить на тему Хорста. Первым был, пожалуй, мой приятель Генрих Брайтнер, живший тогда по соседству, в берлинском пригороде Ванзее. Стоило ему завидеть меня на утренней прогулке, как он непременно вставал во фрунт и начинал петь:

Наш флаг высок! Тяжелыми шагами

СА идет в сплочении рядов!

И призраки друзей шагают вместе с нами,

Убитых шайкой красных и жидов!

Видите, я до сих пор помню этот куплет. Хотя я последний, кого можно было бы заподозрить в симпатиях к штурмовикам. Да и Генрих тоже их не переваривал. Быдло, Ваша честь, остается быдлом, в какую рубашку его ни одень — красную, синюю или коричневую. К счастью, мои соседи по Ванзее к мясникам из СА не имели никакого отношения. Утонченные аристократы, интеллектуалы, высшее офицерство и чиновничество, цвет нации. Да, да, не удивляйтесь, я говорю о начале сороковых годов. Я вообще полагаю, что настало время пересмотреть… ээ-э… как бы это определить… демонизацию Германии того исторического периода. Да, Германия проиграла войну, ну и что? Все когда-нибудь проигрывали войны. Кроме Швейцарии — да и то только потому, что она их просто никогда не вела. Так уж получилось, что сторону, которая потерпела поражение, люди проклинают особенно долго — как правило, вплоть до следующей войны. Победителей не судят. Судят побежденных. Наполеона Бонапарта в первой половине девятнадцатого века пресса иначе как «корсиканским чудовищем» не именовала. И что? Посмотрите, кто он теперь! Национальный герой! Великий полководец!

Извините, я и в самом деле отвлекся. Вернемся в Ванзее. Я оказался там в 42-м, осенью. Мне шел всего двадцать шестой год, а я уже имел звание офицера швейцарской армии и занимал при этом высокий пост заместителя комиссара Международного Комитета Красного Креста в Германии доктора Марти. Ах, какие там были виллы, в Ванзее! Поверьте, Ваша честь, я знаю толк в интерьере, красивых вещах и хороших винах. Поместье, в котором мы поселились, принадлежало когда-то знаменитой актрисе Бригитте Хельм, звезде немого кино. Помните фильм «Метрополис»? Нет? Ну неважно, она как раз там снималась. Все было обставлено с таким вкусом, так элегантно! Ничто так не грело мое сердце с ранней юности, как тонкий вкус и элегантность. Во всем — в одежде, в поведении, в суждениях.

И уж этого, поверьте, в Ванзее хватало. Ах, какие там устраивались приемы! Дамы в вечерних платьях, мужчины во фраках и черных мундирах… Можно говорить что угодно об офицерах СС, но в элегантности им никак не откажешь. Я сразу же подружился с некоторыми из них, особенно с Генрихом Брайтнером, которого я уже упоминал. Помню их как весьма достойных молодых людей. Некоторых это сейчас шокирует, но давайте рассуждать здраво. Только корпус Ваффен СС насчитывал свыше миллиона человек. Понятно, что в такой большой организации, как и в любой большой группе людей, можно отыскать немалое количество подлецов. Но нельзя же всех стричь под одну гребенку! Это, по крайней мере, нелогично. Миллион с лишним мерзавцев? Ну уж нет, увольте. Я привык мыслить самостоятельно и никогда не стану повторять нелепостей, даже если в них свято уверено тупое нерассуждающее большинство.

Те офицеры СС, кого знал я, были настоящими идеалистами и интеллектуалами. Дерзкие, мужественные, умные, одержимые идеей служения Родине. Но более всего они были элегантны. Такая компания не могла не понравиться. Сказать точнее, Берлин поразил меня в самое сердце. И Берлин, и Ванзее, и круг моих новых друзей. Не забывайте, что в то время Берлин не просто представлял собой столицу воюющей Германии. Нет, речь шла о столице воюющей Европы. Именно об этом говорили на ванзейских банкетах. Европа, встающая с колен, Европа, пробуждающаяся ото сна. Не скопище дряхлых, уродливых, погрязших в междоусобицах старух, но молодая, мощная воительница, дерзко посягнувшая на мировое первенство, бросившая вызов всем своим соперникам одновременно: и надменным англосаксам, и вонючему азиатскому медведю!