Читать книгу "Жди меня, когда небо окрасится в розовый - Марат Маратович Мусабиров"

– ничего не мог делать. Только думать. Бесконечно размышлять о том, что же происходит в моей жизни и в жизни Мирай. И так пришла ночь, которую мой разум не замечал. В голове и на языке всё одно: «Вот и что я видел в ее телефоне, а?.. Это не дает мне покоя. Почему она скрыла это от меня? Так много вопросов!»

«Вы, люди, все друг другу незнакомцы. – Он опять явился, когда никто не звал. – Как бы хорошо ты ни знал человека, у него всегда будет множество тайн и мыслей, которые он никогда никому не выскажет – то ли смелости не хватит, то ли смысла в этом никакого не найдет. Если ты нашел кого-то, кому раскрылся куда больше, чем кому-либо еще, то, знаешь ли, это великое счастье. Иначе все вы одиноки. Вы приходите в этот мир одинокими, одинокими живете в нем, а потом одиночками его покидаете, уходя в еще пущее одиночество. Прости, что нагнетаю атмосферу».

– Сейчас я даже рад твоему появлению. Всяко лучше, чем болтать с самим собой…

«Вот как?»

– Как думаешь, у нее депрессия?

«У нее всегда была депрессия. Мне казалось, ты знал это».

– Ну, конечно… знал. Но постоянно гасил в себе эту мысль при каждой встрече с ней. Неужели она и вправду каждое утро ищет причины для того, чтобы встать с постели? Даже после моего появления?.. И в прошлом такое было?

«Сейчас она не живет инертно. Но точно жила когда-то».

– Да, сейчас она как будто чего-то выжидает. Чего-то, что наконец освободит ее от депрессии. Знаешь, в прошлом Мирай часто капризничала по этому поводу. Я считал, что это как болезнь: она временна, ее просто нужно вылечить или, как говорила ее мама, просто переждать этот «период». Но Мирай так не считала. Она кричала: «Нет, это не временно, послушай!..» И я замолкал в безнадежных думах, пока она продолжала лить свою исповедь, от которой становилось невыносимо плохо на душе. Я не знал, как ей помочь, всё, что мог сделать, – это просто выслушать, утешить, но не более того. Всегда было ощущение, что для нее нужно нечто большее, да вот только это так и осталось на уровне ощущения. Что конкретно необходимо для выздоровления Мирай, – я понятия не имел. Однако помочь ей хотелось, как никому другому. Только она совсем не хотела, чтобы я лез в ее проблемы. Ей было достаточно той моей «помощи», которую я оказывал и так. А к тому времени привязался к ней настолько, что было уже отвратительно смотреть, как она мучается. В общем, приблизиться к ее проблемам до исчезновения я не смог. И так выходило, что мы оба страдали вместе и оба поддерживали друг в друге жизнь. Ужасно, конечно, но мы так и жили. И каждый раз, когда моя правая рука встречалась с ее левой, мне всё усерднее приходилось оттеснять назойливую мысль о том, что вечно так продолжаться не будет и кто-то из нас рано или поздно что-нибудь да выкинет эдакое, отчего другой будет страдать как никогда. Я всегда знал это. Еще с самого начала прекрасно понимал, что с этим человеком лучше не связываться. Но почему-то возомнил себя сильным и подумал: «А что, если смогу спасти ее?..» Вот всё и завязалось. Ну и от дружбы пришло оно к буквальной зависимости друг от друга. До встречи с Мирай я жил как жил. И только после того, как стал к ней ближе, понял, насколько боюсь одиночества. Я просто не хотел возвращаться в то состояние, в котором находился всю жизнь, ибо в ней тогда не было никакого смысла. Я в самом деле был пустым, и бог знает, почему Мирай вообще полюбила меня. Хотя нет. Она полюбила меня потому, что ей просто необходим был человек, который послужит ей опорой. До отношений она страдала, а я бесцельно жил. После же – наши жизни зацвели новыми красками, ярчайшими во Вселенной. Именно поэтому мы стали зависимы друг от друга. Время от времени я думал, что мог оставить ее еще в начале. Можно было это сделать и спустя месяц, и я понимал, что так было бы даже лучше. И тем не менее продолжал быть с ней, потому что я эгоист, который просто не мог бросить ее, ведь тогда сам бы быстро загнулся, и который оправдывался тем, что ее после разрыва ждало бы то же самое. Вспоминать об этом стыдно… И ведь день разрыва настал. И опасения подтвердились. Так отчего же я страдал? Не от исчезновения Мирай как злой шутки судьбы, а от исчезновения Мирай – как заслуженных терзаний. А потом уже появился ты. И сейчас, наблюдая всё происходящее, у меня нет чувства, словно всё как раньше, – у меня чувство, словно я попал сюда в качестве нового этапа наказания за всё, что было между мной и Мирай. Как тебе такое откровение, Черныш?

«Похвальная рефлексия. А ведь она тебя и вправду любила».

– Бесконечно любила… И это всё, что ты можешь сказать?

«Мне не хочется много говорить. Я просто с нетерпением ожидаю развития событий».

– Я, вот, тоже… И что бы там ни было, я обязательно расспрошу Мирай насчет ее заметок. Завтра же.

Скользнув взглядом по окну, я заметил на подоконнике книжку комиксов, лежащую открытой вниз. Подумалось вдруг, что во всей этой суете приключений в новой реальности я совсем стал забывать о своих увлечениях и маленьких радостях, некогда составлявших мое счастье. Эта книжка навеяла воспоминания, моменты легкого дыхания юности, которые с каждым днем уходили всё дальше и дальше в закрома памяти. Эпизод, пришедший мне на ум, произошел еще до четырнадцатого года.

* * *

– Блин, вот почему я даже заказать не могу этот том? – спросил меня Адам, развалившись на парте.

– Даже заказать нельзя?

– Не-а. Можно только из магазина забрать, а единственный ближайший – в соседнем городе. Семьдесят чертовых миль…

– Далековато. Может, скоро всё поменяется?

– Хотелось бы! Но у меня день рождения уже на следующей неделе, я хотел себе подарок сделать! Видимо, не судьба. Придется что-то другое подыскать.

– Проблемы манголюбов. – Я саркастично усмехнулся. – А ведь обычные книги достать куда легче. Как насчет Артура Хейли? Или Ю Несбё?

– Я не очень люблю детективы. Из них могу разве что только Агату Кристи или Конан Дойля осилить… И то я как-то прочитал первые десять страниц «Шерлока» и сразу уснул. В общем, не мой это жанр.

– Тогда бери Дугласа Адамса или Хантера Томпсона. У них нескучно.

– Лучше подожду, пока моя книжка будет доступна к заказу.

– Ты так сильно ее хочешь?

– Разумеется. Я собрал почти всю серию, потратил на это два года. Осталась всего одна книга. И мне бы хотелось добить коллекцию именно в свой день рождения.

– Хм. А что,