Читать книгу "Самый лучший пионер. Том второй - Павел Смолин"

еду отравят, а мне скажут, мол, заболел, поэтому посыльный другой. Я этого совсем не хочу, поэтому, прости, но дальше я у тебя буду только цветы покупать, ладно?

— Тебе какие надо? — сразу же предложил торговец.

Прямо щас-то не надо… Стоп! А почему это «не надо»?

— Восемь роз найдешь?

— Восемь? Тебе на могилку? — сочувственно спросил он.

— Нет, мне живой и любимой девочке, — ответил я, не без удовольствия слушая доносящееся из кухни Вилкино «по сколько за бутылку?!». — Просто она у меня японка, а у японцев восемь — счастливое число.

— Понял тебя, дорогой! — вернул оптимизм Акиф. — Сделаем! В записке что написать?

— А ничего не надо, ей кроме меня все равно никто такое не подарит, — выбрал я ленивый сценарий. — И вот им немножко твоих восхитительных продуктов лишними не будут. Поговоришь с ними так, чтобы платил я, а радовались — они?

— Это Акиф умеет! — заверил он меня.

— Бесценный ты человек, Акиф! — вполне искренне похвалил я его и ухмыльнулся. — А еще пять роз, но уже с запиской «от тайнего поклонника» отправь…

И надиктовал адрес своей новой, молоденькой и симпатичной учительницы по русскому и литературе. Акиф пообещал и это.

— Очень ты много для меня делаешь, Акиф. А давай я тебе и твоим родным и друзьям песню за это подарю? Найдешь певца?

— Найдем! Обязательно найдем! — возрадовался азербайджанец.

— Тогда пятнадцатого апреля я к тебе прямо на рынок подъеду, все обсудим, хорошо?

— Хорошо!

Попрощались. Ништяк — песенка этим, песенка другим, и вот уже дружба народов целиком и полностью работает в мою сторону, а недовольные правящими республиканскими верхушками — радостно стучат. А еще Акиф мне чисто по-человечески нравится, и сделать для него что-то хорошее будет приятно.

Прошел на кухню.

— Сережа, на рубль можно купить десять бутылок «Буратино», — заметила закусывающая кофе бутербродом Виталина.

— Я знаю, да! — кивнул я.

— Лимонад вылить, а бутылки — принести тебе, — продолжила она.

Мама нахмурилась.

— Буду надеяться, что лимонад ребята будут выливать себе в довольные таким положением дел животики, — легкомысленно отмахнулся я.

— Как Акиф? — спросила мама.

— Нормально, буду у него цветочки покупать Саяке и учителям, — ответил я, выливая в чашку остатки кофе. — Погадать тебе на кофейной гуще? — спросил Вилку.

— А ты умеешь? — опередила ее мама.

— А чего там уметь — смотришь на дно кружки и с глубокомысленным видом несешь первую пришедшую на ум чушь, — хохотнул я.

— Да ну тебя, — фыркнула мама под Виталинин смех.

Допили кофе, мама скормила девушке бутерброды, параллельно подавая мне невербальные сигналы «все равно выбрасывать» и «компенсируем». Да на здоровье. Родительница помогла мне одеться, поправила повязку, чмокнула в щечку — был бы настоящим дитем со стыда бы сгорел от того, что на глазах у Вилки, но нынешний я такое отношение ценю и никаких минусов в нем не вижу — вот так мамы работают, что поделать.

— Зачем тебе эти бутылки? Набрал бы велосипедов да подарил сразу всем — это одному брать неловко, а когда всем — нормально, — спросила девушка по пути к нашему шпионскому (хех) «Запорожцу».

— Просьба озвучивать своем мнение, если что-то покажется странным, услышана и впитана! — радостно возвестил я. — Выражаю вам устную благодарность, агент Вилка!

— Я серьезно.

— Подаренное ценят меньше, — пожал я здоровым плечом. — И чувствовать при этом себя будут должниками. А когда «должен» — дружить получается гораздо хуже. А так ребята сами заработают, просто чуть быстрее, чем сделали бы это без моей помощи.

— Да к тебе вся Москва через неделю бегать будет, — «открыла мне глаза» Виталина.

— Ну и нормально! — хохотнул я.

— А если бандиты узнают и голову кому-нибудь проломят? — своим фирменным, пробирающим до самых костей безэмоциональным тоном спросила она.

— А вот надо сделать так, чтобы не проломили! — отмахнулся я. — Более того — скооперироваться со «смежниками» и за наиболее трудолюбивыми ребятами слегка следить. Это ж сколько халявных «палок» нашей милиции?

— Сережа… — Вилка замялась.

— Сережа любит заставлять всех вокруг работать больше и эффективнее, если у него есть такая возможность, — заявил я. — Я уже и письма получаю только «фильтрованные» — их все сначала в КГБ везут, для отработки сигналов, а мне потом передают те, где сигналов нету. В МВД, говорят, уже тихонько воют, — ехидно захихикал. — Потому что все деятели культуры, с кем я на эту тему говорил, начали поступать так же!

— Страшный ты человек, — присоединилась к веселью Виталина.

— А при первой встрече сказала, что «хорошенький», — напомнил я.

— Хорошенький, — вздохнув, признала она. — А подрастешь — дорастешь до «красивого». Ой девки прохода давать не будут!

— Последняя фраза все испортила, — вздохнул я, забираясь в машину. — Как будто с бабушкой поговорил.

— С Эммой Карловной?! — выпучила глаза девушка, приземлившись за баранку.

— Вообще не похоже, что она так умеет! — согласно кивнул я. — Одна из самых интеллигентных дам, что я видел. Однако факт остается фактом — бабушка даже в таком виде бабушка со всеми причитающимися «ну красавец» и «все девки твои будут».

Представив эту картину, девушка рассмеялась и повезла меня к «железнодорожникам» — просто закинем листочки с нотами, пускай осваивают, это проект прямо не к спеху, поэтому сидеть там лично не придется. Зато придется сидеть на студии, слушая, как Муслим Магомедович Магомаев выводит англоязычные рулады — музыка там уже готова.

— Наконец-то узнаю, правда ли у тебя англоязычные песни получаются! — не без предвкушения в голосе подмигнула мне Виталина.

— Доверять надо напарнику, агент Вилка!

Глава 23

Я думал, что на «радиостудии», где мы записывали Хиля, стояло хорошее оборудование. Нет, так-то и вправду хорошее — мирового уровня, но выделенная Магомаеву (который сейчас придворный певец самой Фурцевой, которая, на секундочку, второй человек в государстве сразу после деда. Формально, разумеется — положение у нее шаткое, чуть что — и попрут «бабу Катю») Всесоюзная студия грамзаписи, расположенная в Англиканской церкви Святого Андрея Первозванного крыла прошлую как бог черепаху. Вот уж где настоящий хай-тек!

Разумеется, заняли мы не всю церковь, а одну из студий, а я, ничтоже сумняшеся, приволок с собой пакет пирожков и трехлитровку томатного сока — не завтракал же, и уже не пообедаю. Звукачи и музыканты на смачно жующего меня смотрели тоскливыми глазами бродячей собаки, но не от голода, а из страха, что мальчик заляпает жирными руками (а то и соком зальёт!) драгоценную технику. Да ладно вам — я же не свинья, я аккуратненько, трогать мне все равно ничего не надо — не шарю, оно же допотопное. Но «гайды» впитать потом будет нужно обязательно