Читать книгу "Переводчик Гитлера. Статист на дипломатической сцене - Пауль Шмидт"

этот разговор так, как он шел, и, разумеется, очень осторожно отнесся к изложению этого предложения. Но король промолчал. Да и слушал ли он? Не потерял ли он интереса к беседе? Я не мог понять. Я видел перед собой лишь совершенно апатичного, разочарованного человека, похожего на мальчика, который хочет, чтобы быстрее закончился урок в школе. Но конца не было видно, потому что Гитлер сел на своего конька – и надолго, повторяя одно и то же снова и снова.

Мое впечатление от этого разговора подтвердилось последующим развитием событий. Гитлер никогда больше не виделся с Леопольдом, все в Бельгии осталось по-прежнему. Администрация не сменилась, а положение с продовольствием осталось таким же плохим; бельгийские военнопленные не были освобождены до конца войны; сам Леопольд оставался пленником и был даже вывезен в Германию, несмотря на его протесты, незадолго до окончания войны. Гитлер никогда не простил ему отказа от его предложений в Берхтесгадене. «Он не лучше, чем остальные короли и принцы», – случайно услышал я однажды его высказывание, хотя до того визита он отзывался о нем с уважением: «Король Леопольд предотвратил ненужную бойню в 1940 году».

Мой отчет об этой встрече сыграл свою роль в 1945 году во время дискуссий в Бельгии насчет возвращения короля на трон. Его назвали «Отчет Шмидта». Я узнал об этом лишь много позже, почти случайно. Оказалось, что союзники нашли лишь один из моих отчетов о данном разговоре, а, возможно, самый важный отчет, содержавший предложение Гитлера за чаепитием, очевидно, затерялся. В самом деле, бельгийский представитель расспрашивал меня о разговоре между Леопольдом и Гитлером, но так как в 1945 году иногда склонялись к мистификациям относительно допросов немецких официальных лиц, я так и не видел своего собственного отчета и мне не сказали, чем в действительности кончилось дело. Я мог бы легко прояснить любые темные места, о которых мне было известно.

Позднее я узнал, что точность моего отчета подвергалась сомнению. Предполагалось, что некоторые слова короля я передал так, как понравилось бы Гитлеру, а не так, как они на самом деле прозвучали. Это было абсолютно неверно, во-первых, потому, что Гитлер в то время обычно не просматривал мои отчеты, и, во-вторых, потому, что мне не было никакого резона проявлять ясновидение в 1940 году относительно спора о бельгийском троне в 1945. Что касается меня, то у меня сложилось впечатление, которое сохраняется до сих пор, что Леопольд ни в чем не уступил Гитлеру и в своем отчете я все передал правильно. Достаточно лишь взять на себя труд прочесть отчет в немецком оригинале с необходимым пониманием политической ситуации.

* * *

Из Берхтесгадена я поехал с Риббентропом в Вену. Там, 20 ноября, Венгрия присоединилась к Пакту трех держав. В замке Бельведер были предусмотрены все необходимые церемонии – снова были поставлены подписи и нарисованы японские иероглифы, и я снова зачитал сложную заключительную часть с датами, проставленными на немецкий, фашистский и японский манер.

Два дня спустя мы уже были в Берлине. Генерал Антонеску, глава румынского государства, впервые встретился с Гитлером 22 ноября. Этот румын с виду напоминал прусского кадрового офицера, он получил образование во Франции, в последующие годы стал одним из близких друзей Гитлера, а на фотографиях стоит к нему даже ближе, чем Муссолини. К нему, единственному из иностранцев, Гитлер обращался за советом по военным вопросам, когда оказывался в затруднительном положении.

Ион Виктор Антонеску (2 [14] июня 1882 – 1 июня 1946) – румынский государственный и военный деятель. Маршал, премьер-министр и кондукэтор (аналог фюрера или дуче, рум. conducător) Румынии в 1940—1944 годах

Антонеску до мозга костей оставался ярым противником большевиков и славян и не скрывал этого в Берлине. Он категорически выступал против решения венского арбитража насчет передачи Венгрии Трансильвании, которую называл «колыбелью Румынии». Перед встречей с Гитлером ему твердили, что он не должен говорить ни слова против принятого решения. В течение двух часов он только об этом и говорил. «Это всегда производило не меня впечатление», – часто повторял потом Гитлер в моем присутствии. На мой взгляд, Антонеску, с его французской манерой разговора, был риторическим антиподом Гитлера. Но он произносил длинные речи совсем как Гитлер, обычно начиная с создания Румынии и сводя каким-то образом все сказанное к ненавидимой им Венгрии и к возврату Трансильвании. Ненависть к Венгрии тоже сближала его с Гитлером, который терпеть не мог мадьяр.

Антонеску прибыл в Берлин по случаю большого представления, поставленного с обычными театральными эффектами, чтобы отпраздновать присоединение Румынии к Пакту трех держав. Два дня спустя, 24 ноября, состоялось еще одно празднество в большом зале новой рейхсканцелярии в честь присоединения Словакии.

* * *

Год, оказавшийся таким беспокойным для меня, так же беспокойно и закончился. Во второй половине дня накануне Рождества я, ни о чем не подозревая, переходил через Вильгельмплац, собираясь праздновать Рождество дома с родными. Не успел я дойти до метро, как меня окликнул один из коллег: «Счастливого пути!» Я удивленно спросил его, что он имеет в виду. «Как, разве ты не знаешь, что сегодня летишь в Париж?» – ответил он. Я поспешил обратно в бюро. Пилот, мой тезка, как раз звонил по телефону. «Мы должны вылетать очень скоро, если хотим засветло приземлиться в Ле Бурже», – сказал он. Через полчаса группа из трех человек и я уже летели над озером Гавель. «Совсем не то направление нужно было взять в канун Рождества», – с досадой говорили мы друг другу.

Целью моей поездки было участие в переговорах Гитлера с адмиралом Дарланом в поезде Гитлера где-то к северу от Парижа. Гитлер находился совсем не в рождественском настроении, в течение получаса упреки так и сыпались на французского адмирала. «Почему сместили Лаваля? – кричал фюрер. – Это дело рук антигерманских интриганов из окружения маршала Петена».

Гитлер горько жаловался на Петена, который отклонил его приглашение присутствовать на погребении останков герцога Рейхштадтского, сына Наполеона. Гитлер, в качестве широкого жеста, приказал перенести их из Вены в Париж. Причина отказа Петена каким-то образом дошла до Гитлера – старый маршал опасался, что немцы похитят его. «Это оскорбительно, так не доверять мне, – вопил Гитлер вне себя от ярости, – когда у меня такие хорошие намерения».

Дарлану едва ли удалось сказать хоть три предложения в ответ, но то, что он сказал, представляло интерес. До того как стали известны условия перемирия с Германией, он раздумывал – потопить французский флот, или