Читать книгу "В бессердечном лесу - Джоанна Рут Мейер"

чтобы я наблюдала,

как она скармливает души

бессердечному дереву.

Я не могу помешать ей.

Ничего не могу.

Земля поглощает трупы,

ломясь

от

костей.

Наконец мама раскрывает ладонь,

моя песнь обрывается,

и она оставляет меня у бессердечного дерева.

По щекам течет роса.

Будь Оуэн здесь,

ему было бы стыдно за меня.

Будь он здесь,

я бы попросила

вогнать нож

в

мое

сердце.

Сестры приходят посмеяться надо мной.

Я редко видела их всех вместе.

Они – роща монстров

со странным садом, цветущим в волосах:

наперстянки, астры и чертополох,

крапива, чистотел и ромашки.

Последней приходит сестра с розами в волосах.

Она ждет. Наблюдает.

Другие сестры плюют мне в лицо.

Приказывают шиповнику сжать меня крепче.

Запихивают в рот ягоды, ядовитые для людей.

Заставляют пить соленую воду.

И смеются не переставая.

Ведь ничто из этого не может убить меня в облике монстра.

И наша мама не даст мне умереть.

Пока.

– Ты слабая, сестренка, – говорит сестра с чертополохом в волосах. – Глупая, безрассудная и слабая.

– Человек! – восклицает сестра с чистотелом. – Все это ради человека!

У них заканчиваются идеи, как еще меня наказать, и им становится скучно. Сестры уходят обратно в лес.

Все, кроме той, что с розами в волосах.

– Я же говорила тебе бежать. Так быстро и далеко, как только возможно. Но ты осталась. Ради никчемного мальчишки.

В луче солнца

выплясывают пылинки.

Пчелы пьют нектар ее роз.

– Он не никчемный, – возражаю я.

– Думаешь, он спасет тебя? – цедит она.

Мое сердце бьется

медленно,

вяло;

оно отяжелело от пустоты,

преисполнилось болью.

– Нет, но ты можешь это сделать.

Она удивленно моргает.

– Я уже помогла тебе однажды и больше не стану так унижаться.

– Тогда почему ты до сих пор здесь?

Лес подрагивает вокруг нас, каждый листочек прислушивается к разговору.

– Освободи меня, – прошу я. – Давай уйдем вместе. Помоги мне найти способ одолеть нашу маму.

– Это невозможно.

– Ты знаешь, что она злая и жестокая. Вместе нам удастся ее остановить. Мы можем стать кем-то больше.

– Людьми? – насмешливо интересуется она.

– Возможно.

Мне трудно дышать и говорить; сестры слишком туго затянули шиповник.

На ее лице читается жалость.

– Пожалуйста… пожалуйста, помоги мне.

На секунду мне кажется, что она это сделает.

Я чувствую, как ее сердце

тянется к моему.

Но затем сестра качает головой, холодный ветер ерошит листья в ее волосах.

– Ты сама навлекла на себя беду, сестренка. Не моя вина, если ты не можешь с ней справиться.

Она скрывается в лесу.

Я снова

одна.

Но шиповник ослабился – даже больше, чем когда мама привязала меня.

Я оседаю на землю, закапываюсь в нее руками.

Тянусь к лесу и молю деревья: «Помогите мне! Восстаньте против нее!»

Но деревья

не слушают.

Они полностью,

безвозвратно

подчиняются матери.

Тогда я тянусь к братьям, в их далекую, дикую часть леса. «Канген, Криафол, Прен! Помогите мне остановить ее. Пожалуйста».

Но они не приходят.

Я тянусь к Оуэну, но не могу его найти. Он далеко от леса.

Солнце восходит и заходит,

снова и снова.

Мама и сестры больше не навещают меня,

но я не смею надеяться,

что обо мне забыли.

Шиповник по-прежнему привязывает меня к бессердечному дереву,

подавляя мою силу.

Я не могу освободиться.

С каждым днем лес разрастается.

Я чувствую это

в местах,

куда боль

не распространяется –

проблески света

между тенями.

Он растет и растет,

пылая душами.

Подкрадывается к королю и его дворцу,

поглощая все на своем пути.

Я живу,

истекаю соком,

жду.

А затем одним утром ко мне приходит мама.

Она освобождает мое тело от ветвей шиповника.

И говорит,

что мы идем

на войну.

Глава пятьдесят пятая. Оуэн

Не знаю, сколько дней я просидел во мраке королевской темницы. Иногда Тристан приносит мне еду. Один раз приходил Рэйнальт, чтобы сменить повязки на ноге.

Я набираюсь сил. И теряю терпение.

У меня слишком, слишком много свободного времени.

На размышления. На страх. На ярость.

Я расхаживаю по камере до тех пор, пока не болят ноги. Пытаюсь уснуть, но кошмары быстро прогоняют сон. Уж лучше бодрствовать.

Молюсь, чтобы Авела была в безопасности как можно дальше отсюда.

И стараюсь не думать о Бедвин. О Серене.

До сих пор не могу примириться с тем, что она сделала. С тем, кто она. С тем, что она до сих пор значит для меня.

Бедвин никогда не существовало, и все же…

«И все же ты поцеловал монстра, – раздается голос в моей голове. – Ты поцеловал монстра и не хочешь ее отпускать».

«Не монстра, – упрямо твержу я себе. – Уже нет. Она ослушалась мать и спасла меня. И не один раз».