Читать книгу "Тайна крови - Екатерина Романова"

— Тогда что произошло вчера?

— Ты спрашиваешь меня как мужчину или как работодателя?

— Обоих, — поплыла по станку, растягиваясь в шпагат и складываясь к колену. Балетмейстер, а это были касания не мужчины, а профессионала, скорректировал мою позу.

— Как работодатель я обсудил выгодный для себя контакт с будущей балериной. У меня на тебя большие планы и их осуществление зависит лишь от твоего трудолюбия. Как мужчина — я вполне однозначно дал понять, что ты мне нравишься.

Замерла, затем очень медленно вышла из шпагата, сняла ногу со станка и развернулась. Максимилиан стоял близко. Слишком близко. Неужели Роки был прав и таким образом тестируются все будущие прима-балерины?

— Так же, как Сандра?

Макс усмехнулся и склонил голову на бок, от чего на его лицо упала черная волнистая прядка:

— Доложили уже? Да. Мы с Сандрой встречались какое-то время. Когда проводишь с кем-то по двадцать часов в сутки, невольно проникаешься симпатией. Вот только она оказалась не той самой.

— А я? — произнесла с сомнением, но увеличивать между нами расстояние не спешила. Мне нравилась исходящая от мужчины сила и уверенность. Нравилось ощущать те волны притяжения, что качали нас и вдыхать тяжелый горячий воздух.

— Не знаю, — по крайней мере, честный ответ. — Этого не узнать, если не попробовать. Пообедаем вместе?

— Только, если проведешь меня с другом на ближайшую постановку! — наглость — второе счастье. Билетов в продаже нет на несколько месяцев вперед, а фет Сайонелл заслужил хорошо провести время!

— У меня есть идея получше. Ты станцуешь для него.

Вскинула брови.

— Даже не так. Для него станцуем мы.

— Поставишь нам номер?

— «Блюз для двоих». Балет в двух актах. Что-то мне подсказывает, что движения ты знаешь.

Смущенно улыбнулась. Моя страсть к балету не осталась незамеченной. Действительно, я часто наблюдала за репетициями в приоткрытые двери, смотрела постановки по телепатовизору и даже несколько раз в театре.

— Не настолько хорошо, чтобы взять и станцевать.

— Снова границы? — его руки легли на станок, упиравшийся в мою спину. Макс отрезал пути отступления, заключив меня в кольцо своих рук, но при этом не касаясь. Слишком близко… Настолько, что у меня замерло сердце. Как-то нежно, по-особенному.

— Это вызов?

— Через три дня. Большая сцена. Ты и я. И билет в центральную ложу для твоего друга.

Я смотрела на него сейчас и задыхалась от противоречивых эмоций. Я боготворила его и ненавидела в этот миг. Большая сцена! «Блюз для двоих» — это всегда переполненные залы, это сложный спектакль, потому что в нем ставка не на декорации и кучу массовки, в нем ставка на чувства и игру двух актеров. А имя фета Ронхарского в качестве солиста привлечет всю возможную прессу, которая в очередной раз прополощет белье под названием Ландрин Флер Аллевойская. Уже вижу заголовки: «Хартмановская шлюха в пачке: отличница менуэта». И все это за три дня?

— Ответ нужен прямо сейчас, — его глаза лихорадочно блеснули, заражая меня азартом, желанием рисковать и ходить по краю. То, на что я хочу согласиться — очень опасно. В случае поражения моя карьера балерины завершится, так и не начавшись. Но можно ли провалиться, когда рядом такой партнер?

— Ты сумасшедший! — я рассмеялась, закрыв ладошками лицо.

Представляю реакцию фета Сайонелла! Я должна хотя бы попытаться отблагодарить его за все добро, что он для меня сделал. А как еще, если не танцем? Ведь именно он обнажает мою душу и «Блюз для двоих» как раз история благодарности, любви и преданности.

— Это значит «да»?

Ответить не смогла. Продолжала смеяться и часто-часто кивать. Максимилиан подарил мне самую теплую улыбку, которую я когда-либо получала и сжал в объятиях, словно не меньше меня хотел станцевать для фета Сайонелла, которого знать не знал.

— Мне начинать бояться за сольную партию? — раздалось за нашей спиной.

Улыбка резко сползла с моего лица. Я дернулась, но фет Ронхарский спокойно отстранился и, удерживая меня за талию одной рукой, повернулся к Сандре:

— Солисткам всегда следует бояться конкуренции. Это непреложный закон балета, — а затем обратился ко мне. — Репетировать придется много и долго.

— Я не уверена, что справлюсь, даже если буду учить партию сутками!

— Но в ресторане ты справилась, даже не зная движений.

— Это была импровизация!

— Вся жизнь — танцевальная постановка. Вот только никому из нас не дали сценария и не показали движений. Не думай, Ландрин и тогда все получится. Приступим завтра с утра, а сейчас в центр зала.

Не знаю, была ли это хорошая мысль, заниматься с солисткой и дублершей одновременно, но фет Ронхарский недаром считается лучшим постановщиком, и я его манеру преподавания ничуть не подвергала сомнению. Он умел различать личное и профессиональное не на словах, а на деле. Сандра с партнером давно сработались, занимаются ежедневно, не удивительно, что у них получалось куда лучше, чем у меня. Впрочем, я приказала себе в первый день не ставить слишком высокую планку. Я буду работать упорно, неотвратимо и обязательно достигну высот. Только однодневки всего добиваются быстро. Если ярко вспыхнуть, высок риск перегореть. А это значит, что больше никогда не получится дарить свет другим. Возможно, так в свое время случилось с фетом Ронхарским. Его исполнение покорило и удивило публику, а выступления срывали овации. Он появился на сцене впервые сразу как солист. Но остался танцором одной постановки. Никто не знает, почему он ушел. Многие связывают это со смертью его жены, от которой он так и не оправился. И вот сейчас, спустя почти пять лет, он вновь решил выйти на сцену? Да еще с кем? Со мной… Никому неизвестной балериной без профильного образования. Это будет скандал. Или фурор?

— Аллевойская, ты снова витаешь в облаках! — раздался строгий голос балетмейстера.

Я собралась и продолжила отрабатывать связку заново, под уверенный счет Максимилиана.

Мы с Сандрой как-то не сдружились. Конечно, можно ее понять, никто не любит конкуренцию, но слишком уж она человек сложный. На протяжении пяти часов репетиции, которая прерывалась лишь на пятнадцатиминутный отдых, мы не обменялись ни фразой. Только кучей взглядов, во время которых мне желали подвернуть ногу, свернуть шею и множество других, столь же приятных вещей.

Наконец, когда тело ныло от изнеможения, а ноги дрожали, раздалось спасительное:

— Свободны. Завтра отработка третьего акта, сцены с сестрами и мачехой.

Я уперлась ладошками в колени и едва дышала, кидая завистливые взгляды на приму. У той усталости ни в одном глазу.

— В балете нет места благотворительности. Лучше уйди сама, пока не вынесли вперед ногами.