Читать книгу "Ловушка для ведьмы - Анетт Блэр"

— Ты побежала, я побежал за тобой.

— Я побежала, потому что ты за мной побежал. Ты псих?

— Видимо, я должен раз сто извиниться, потому что мой прораб почему-то решил, что ты действуешь как успокоительное на рабочих и это жуткое завывание по углам. Давай вернемся в замок. Только для того, чтобы доказать ему, что он ошибается.

— Я, скорее, съем свои туфли. Ты только что вышвырнул меня. Причем дважды. Кроме того, ты втянул себя в проигрышную ситуацию.

— Тогда приезжай сюда попозже.

— Вряд ли я воспылаю желанием.

Кинг застыл. Если ей нравится слово «хрен», то сейчас она имела в виду… Неееа, не могла она иметь это в виду. Господи! Ему была нужна женщина. Любая… кроме этой, ясное дело. Потому что эта точно больная на голову. Неужели она действительно может стать источником умиротворения?

— Что ты имела в виду, когда сказала о проигрышной ситуации?

— Проигрыш уже маячит у тебя под носом. Поэтому вместо того, чтобы оскорблять тебя, я просто посижу здесь и подожду того момента, когда смогу вернуться домой.

— Семь часов?

— Лучше глубокое синее море, чем дьявол во плоти.

Дьявол его дернул, или черт какой, только прямо сейчас Пэкстон хотел зацеловать до смерти полные, наглые и просто созданные для поцелуев губы этой психованной девицы. Никогда раньше он не видел такого лица — невинного и соблазнительного одновременно.

Кинг шагнул ближе и снова поднял ее на руки. И не встретил никакого сопротивления. Дотащив ее до дверей, он на секунду остановился. Мысль о том, чтобы перенести ее через порог становилась все отчетливее. А это значило, что он должен избавиться от этой барышни, как от готовой рвануть прямо у него в руках гранаты.

— Я сказала, что ненавижу, когда ко мне прикасаются.

— Да-да, помню. Видимо, поэтому ты сейчас дерешься со мной не на жизнь, а на смерть.

Как только он договорил, она забарахталась у него на руках. Это, в лучшем случае, представляло собой всего лишь символическую попытку борьбы, а в худшем — попытку соблазнения. Или, секундочку, все с точностью до наоборот? Кинг тут же вошел во вкус, пытаясь угомонить ее, по-прежнему держа на руках, чтобы впечатать каждый изгиб ее тела и каждую черточку лица в чувственную копилку своей памяти, не говоря уже о тактильной. Она словно хотела забраться к нему в душу, и, черт побери, ему хотелось, чтобы так и было. Хотя нет. Он хотел вобрать в себя каждую деталь ее ошеломительной внешности… каждый кусочек того, что делает ее живой… И он хотел… забраться к ней в… быть внутри нее.

Да, черт возьми!!! Он адски этого хотел.

Пэкстон бросил ее, как будто держал в руках горячее блюдо, только что побывавшее в духовке. Ладно, чего греха таить, она и была этим блюдом. Она грохнулась на поддон для изоляционной пены, спружинила, подскочив разок вверх, и выругалась.

— Ты самая обычная мегера, — заявил Кинг, потирая бедро в том месте, куда она его пнула. — Теперь синяк будет.

Она тут же вскочила на ноги.

— Фигово. Потому что я намеревалась пустить тебе кровь.

Яростно отбросив упавшую на глаза светлую прядь, она глубоко вдохнула, и от того, как поднялась ее грудь в этот момент, Пэкстон почувствовал себя так, словно настоящая салемская ведьма только что наложила на него какое-то заклятие. Да что там на него! На всех мужиков в мире сразу.

— Эй, — вдруг сказал он, с трудом отводя от нее взгляд и прислушиваясь к тишине в замке, — тут тихо. Будь я проклят, если эти омерзительные завывания не стихли. Курт был прав. Вот ведь! Рабочие не собачатся. Ветер не воет.

— Ветер? — Мегера улыбнулась, как кошка, которой только что подали на блюдечке с голубой каемочкой самые вкусные сливки на свете, и, замахнувшись ногой, едва не попала по его крепкой заднице. — О, это был вовсе не ветер, — заявила она слишком самодовольно на его взгляд. — А ты думал, ветер? Так вот, нет, нет и еще раз нет. Это одно могущественное взбешенное привидение. И я слышу, что в свое время она была ведьмой.

Кинг рассмеялся. А его люди нет.

Не обращая внимания на предупреждение, которое вопил во всю глотку мозг, он протянул ей руку, потому что ни черта не мог с собой поделать.

— Кинг Пэкстон, а ты?

— Кинг? Ты издеваешься? Стоп, Пэкстон, а не Конг?

Рабочие тут же разулыбались, но, стоило Кингу щелкнуть пальцами, вернулись к работе. Пэкстон глянул на девицу так, словно пообещал ей надрать зад, потому что от пугающего ощущения покоя в ее присутствии сильно хотелось распустить охрану по домам.

— А ты? — повторил он чуть-чуть громче и капельку требовательнее.

— Что я? Я трясусь от страха, — отозвалась она и кокетливо подмигнула Кингу, а он тут же заинтересовался, какого цвета бывают ее глаза в моменты страсти.

— Имя? — выпалил Пэкстон, как зарвавшийся кадет, который только что получил повышение и которого так и распирает от чувства собственной важности.

Она щелкнула каблуками и отсалютовала:

— Картрайт, сэр! Хармони Картрайт!

— Вольно. — Кинг сжал и разжал кулаки. Потом снова. И еще раз, чтобы успокоиться. — Значит, Хармони? Гармония, как в музыке. Мелодичный стройный лад. Умиротворяющий мотив. Но покой с тобой только снится. Даю руку на отсечение.

— Отдай сам себе честь, солдат. Или это анатомически невозможно?

Кинг обернулся посмотреть на своих людей, почти надеясь, что они снова начнут ругаться, или ветер завоет, или рухнет стена. Впервые в жизни он хотел, чтобы замок явил здесь и сейчас все свои способы пыток, но ничего не происходило.

— Так ты меня не разыгрываешь, — проговорил Пэкстон. — Эти вопли веками не прекращались.

Она ответила кивком, а потом сказала:

— Похоже, у меня есть талант успокаивать людей, животных… любых существ и сущностей. Это дар. Но не зацикливайся на этом. Еще раз меня схватишь, и я разукрашу твою физиономию всеми цветами радуги.

— А это каким образом можно считать позитивным?

— Я сплошной позитив. Я упомянула радугу.

— О да, это все меняет.

Вместо того чтобы еще раз подхватить ее на руки, которые так и чесались это сделать, он взял со стола подробный чертеж проекта. Успокаивает она, как же. Хотя… С тех пор, как она появилась на пороге, она и успокаивала, и мучила Кинга. Никакой богиней она не была. Эта упакованная в красное боеголовка могла разоружить его в два счета. Особенно если считать показателем благословенную тишину и работающих «в гармонии» друг с другом реставраторов. Но любой, кто мог разоружить его и свести на нет его инстинкты самосохранения, становился врагом. Без защитных стен, которые он воздвиг вокруг себя давным-давно, он бы ни секунды не смог вытерпеть ни единого члена своей семьи, не пережил бы военную школу и уж точно не смог бы справляться с собственными ошибками, которые совершал по глупости.