Читать книгу "Расстояние между мной и черешневым деревом - Паола Перетти"

– Расскажешь, что случилось?

Я захожу в будку, сажусь в кресло и начинаю отталкиваться ногами от пола, чтобы раскрутиться – кресло у Эстеллы крутится.

– Да ничего. Просто от меня одни проблемы.

Эстелла сгоняет меня и садится сама. Порывшись в тумбочке, она находит чипсы, которые забрала у детей, протягивает мне пакетик, и мы вместе хрустим вкусными ломтиками.

– От тебя куча проблем? Такой уж ты родилась, Мафальда!

– Нет, – говорю я, на минуту прекращая хрустеть чипсами и глядя себе под ноги, – это просто потому, что я плохо вижу.

Эстелла протягивает мне чипс:

– Сколько ломтиков?

– Один.

– Ну вот, все ты видишь.

От этих слов я готова вот-вот расплакаться. От злости выбрасываю оставшиеся чипсы в мусорную корзину.

– Кому какое дело, сколько там чипсов! Я хочу играть в футбол! Хочу видеть мяч, а не чипсы!

– А я хочу полететь на Луну. Прям завтра.

Когда Эстелла так говорит, мне хочется ее стукнуть. Но потом она улыбается ярко-розовыми губами, и меня тут же тянет рассмеяться, потому что я уже представляю, как завтра явлюсь в школу – а ее нет, а потом мне придет эсэмэска от Эстеллы, что она уже на Луне.

– Мафальда, а знаешь, видеть не так уж важно, – говорит Эстелла и тоже откладывает чипсы.

– Как это? Важно видеть мяч, когда он летит в ворота. Я очень хочу играть в футбол, а для этого надо видеть.

– А тебе так уж важно играть в футбол?

– Да. Очень.

– Так важно, что если ты не сможешь играть, то умрешь?

Над этими словами я надолго задумываюсь.

– Ну, наверно, не настолько.

– Значит, это не так уж существенно.

Эстелла выбрасывает пустой пакетик.

– Что такое «существенно»?

Эстелла вытирает губы салфеткой, берет сумку и достает небольшую книжечку. Листает ее, подзывает меня жестом, быстро открывает и тут же закрывает книжку. Я стою рядом и пытаюсь что-нибудь разглядеть, но не успеваю. Буквы для меня слишком мелкие, они похожи на крошечных муравьев, которые разбегаются в разные стороны и не хотят, чтобы я что-то разглядела.

– Что это?

Эстелла начинает читать:

«Прощай, – сказал Лис. – Вот мой секрет, он очень прост: зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь».

– Маленький принц!

– Точно. Ты ведь не смогла прочесть буквы, но сразу поняла, о ком эта книга.

– Но при чем тут это? Я же не знаю, что такое «существенно».

– Знаешь, что было самое главное, самое существенное для Маленького принца?

– Наверное, Роза.

– А он ее видел?

– Нет, она осталась на его планете.

Мы сидим и молчим. Я жду, когда Эстелла объяснит мне, что она хочет сказать. Но она ничего не говорит. Она встает, кладет руки мне на плечи и говорит:

– Тебе нужно найти такую Розу, Мафальда. Найти самое главное, самое существенное. То, что очень для тебя важно и что не нужно видеть глазами.

Она разворачивает меня в сторону коридора и подталкивает к двери. А потом закрывает ее за мной. Я слышу, как она напевает за стеклянной дверью. И тут я понимаю, что мне нужно бежать и что я сильно опоздала на урок религиозного воспитания, на котором всегда ужасно скучно. Спасибо, Эстелла.

Когда я добегаю до самого конца коридора, я слышу, как сзади открывается дверь и Эстелла кричит:

– И никогда не выбрасывай еду. В следующий раз будешь все собирать из корзины и отнесешь домой!

Мне нужно придумать что-то такое, для чего глаза не нужны и что для меня очень важно. Я лежу на кровати с тетрадкой, а в ногах свернулся теплый Оттимо Туркарет. Как же это сложно! Глаза нужны почти для всего на свете. Ну почему такое должно было случиться именно со мной?

Я смотрю на последнюю запись: Играть с мальчишками в футбол, бросаю тетрадь под кровать и выключаю свет.

Утром листва черешни немного похожа на мамину прическу: коричневое облако листьев с желтыми крапинками напомнило мне ее волосы. Раз, два, три… тридцать, сорок, шестьдесят…

Сто двадцать.

От меня до черешни сегодня шестьдесят метров.

Пятьдесят метров

8. Не оставаться одной

Я очень хорошо играю в жмурки. В Италии жмурки называют еще «слепая муха». Но мне не нравится слово «слепая», поэтому я так не говорю. Ведь ты слепнешь не навсегда – просто тебе повязывают шарф на время игры. Было бы здорово, если бы все, что со мной происходит, оказалось просто игрой: проснешься, снимешь шарф – и снова все видишь, как раньше.

Мои одноклассники не любят играть со мной в жмурки. Они думают, я жульничаю, потому что я легко могу поймать их с завязанными глазами. На самом деле у меня есть одна хитрость: я останавливаюсь и прислушиваюсь. Стоит кому-то пошевелиться – и я это слышу, нужно просто идти на шум. Через несколько конов на меня начинают злиться; говорят, я подсматриваю, или предлагают поиграть во что-то другое. Например, в карты «Жемчуг Дракона», и тут уж я не могу сжульничать, даже если захочу, потому что все равно ничего не разгляжу. Поэтому сейчас я играю во дворе одна.

Мама оставляет меня без присмотра, когда моется, но я должна быть дома до того, как она выйдет из ванной. Мама очень быстро принимает душ и не сушит волосы, чтобы быстрее выйти и снова присматривать за мной, так что я могу играть во дворе не больше десяти минут.

Сегодня я взяла мамин зимний шарф. Он черный и плотный, поэтому я даже при всем желании не смогу ничего разглядеть. Я повязала его вокруг головы. Теперь нужно дойти до сарая, где хранится садовый инвентарь. Задача – не упасть и не вытягивать руки, как зомби. Не знаю, зачем я это делаю, но мне хочется попробовать ходить в темноте.

Сначала это страшно, и в первые несколько раз я тут же срывала шарф через пару шагов. Но сейчас я уже привыкла и спокойно двигаюсь в сторону сарая. Это очень странное чувство, когда идешь в темноте: как будто медленно плывешь сквозь гущу темных листьев и ветви деревьев цепляются за тебя, но не грубо, чтобы не порвать футболку.

И вот так ты идешь и немного боишься, но в то же время ты уверена, что все хорошо, словно ты не одна и кто-то присматривает за тобой сверху, но точно не мама с балкона.