Читать книгу "Воспоминания торговцев картинами - Амбруаз Воллар"

Отец был человеком, не лишенным вкуса, пылким и предприимчивым. Поощряемый друзьями, о которых я рассказывал выше, он договорился с художниками, что в уплату за приобретаемые у него товары он будет принимать акварели, картины и литографии – техническую новинку, недавно привезенную во Францию английскими художниками и быстро перенятую некоторыми их талантливыми французскими собратьями: Жерико, Шарле, Деканом, Делакруа, Домье, Раффе и другими. Отец одним из первых начал покупать литографии. Одним из первых он стал также покупать акварели английских живописцев и тех из многочисленных французских художников, кто, по примеру английских коллег, уже создавал выдающиеся работы в этом жанре.

В меру своих тогда еще очень ограниченных возможностей отец начал также покупать кое-какие вещи у Декана и Шарле, с которыми близко сошелся, у братьев Девериа и Жоанно и других молодых художников этого поколения, в частности у Кабá, Флера, Рокплана, Теодора Руссо, Жюля Дюпре и их друзей из группы, прославившейся затем под именем школы 1830 года[20].

Я родился 31 октября 1831 года в том самом старом доме на улице Сен-Жак, где мой отец, как уже сказано, постепенно расширял круг своих операций и приобретал известность как знаток, друг и покровитель художников. Я был четвертым по счету ребенком в семье. Первым был мальчик, родившийся мертвым, вторым – девочка, прожившая всего несколько месяцев, третьим – моя старшая сестра, появившаяся на свет 27 октября 1827 года, нежная подруга моей юности, мой друг и опора во многих житейских перипетиях. Мы имели несчастье потерять ее 30 июля 1856 года, после долгой и мучительной болезни. Смерть ее намного сократила жизнь моего отца и сильно сказалась на моей дальнейшей жизни и моих замыслах.

Дом на улице Сен-Жак, где я провел раннее детство, был снесен совсем недавно, и я до сих пор храню нежные воспоминания о нем. Мы занимали большую квартиру на втором этаже, над магазином; с нами, то есть с родителями, сестрой и мною, жили еще бабушка и тетя Луиза.

Мы поддерживали особенно близкие отношения с семьей старшего брата моей матери, безвременно скончавшегося и оставившего без всяких средств к жизни вдову и семерых детей. Последние всегда считали тетку своей второй матерью, и она вполне заслужила это своими самоотверженными заботами о сиротах. У моего покойного дяди было двое сыновей и пять дочерей, из которых замуж вышла только одна. Остальные кончили свою жизнь монахинями, а до этого были гувернантками в почтенных домах друзей их отца, взявших на себя все расходы, связанные с превосходным образованием, которое постарались дать моим кузинам. В числе этих друзей были господин Легран и господин Вильмен, позднее министр Луи-Филиппа, а также господин Лардуэн, советник кассационного суда.

Ввиду того что в магазин отца год от году поступало все больше интересных и талантливых произведений, число клиентов вскоре увеличилось, а дела приобрели известный размах. В лавке отца назначали друг другу свидания, встречались, а затем и приводили туда своих приятелей все, кто интересовался новыми течениями в искусстве. Среди завсегдатаев магазина были юные принцы Орлеанские, учившиеся в ту пору в коллеже Генриха IV. Сначала они покупали у нас то, что им нужно было для занятий, но постепенно приучились подолгу рассматривать литографии, рисунки, акварели и картины, принадлежавшие моему отцу. С тех пор они всегда оставались нашими клиентами, и герцог Омальский с принцем Жуанвилем не раз напоминали мне об этих давно минувших днях. Принц Жуанвиль, в частности, в шутку рассказал мне однажды, как король Луи-Филипп выбранил его за то, что он купил у моего отца картину Марильи, только что отвергнутую Салоном. Тогда это в глазах многих было чуть ли не преступлением.

В самом деле, мой отец начал свою деятельность в момент ожесточенной борьбы между неоантичной школой, представленной Давидом, родившейся в результате развития якобинских идей революции, и целой группой молодых живописцев и литераторов, талант и воззрения которых сформировались под влиянием работ Гру, Жерико, Прюдона, Делакруа, Бонингтона, Констебла и других французских и английских художников. Безапелляционные доктрины Давида, Герена и их последователей оказались недостаточно убедительны для тех их учеников, в ком горел священный огонь таланта; эти доктрины связывали их, и, чтобы вырваться из гнетущей атмосферы мастерских своих наставников, такие молодые люди шли в Лувр изучать великих мастеров, в чьих творениях они старались почерпнуть секреты мастерства. Некоторым из этих молодых людей довелось в юности видеть там несравненную коллекцию шедевров, вывезенную Наполеоном из различных европейских музеев. Именно Лувр стал первым источником вдохновения для Жерико и Делакруа, не имевших, в отличие от Гру и Прюдона, счастливой возможности провести несколько лет в Италии. Коро, Домье, Раффе, Гаварни, Марилья, Тройон, Изабе, Диаз, Ж. Дюпре, Бари, Т. Руссо, Милле и другие поклонники Гру, Жерико, Бонингтона и великих луврских мастеров поочередно появлялись в лавке моего отца и становились завсегдатаями и нашего дома. Дебютировать им было весьма нелегко ввиду сопротивления, какое им, естественно, оказывали ревностные сторонники того, что именовалось классическим искусством. Отец безоговорочно встал на сторону этих художников и, несмотря на скромные свои возможности, вскоре оказал им некоторые важные услуги. Надо сказать, что всем этим великим живописцам, как правило, жилось очень нелегко, потому что их не покупал никто, кроме немногих друзей, кошелек у которых в большинстве случаев был тоже весьма тощ. Поэтому скромные покупки моего отца были для них как нельзя более кстати. От безвкусия своей эпохи страдали даже Делакруа и Коро; несмотря на их гениальность, им много лет подряд не удавалось продать ни одной картины. К счастью, они родились в богатых семьях, и им было на что жить; это позволило им продолжать свои поиски и создать шедевры, прославившие их.

Еще одной интересной личностью, с которой отец завязал деловые связи с тех пор, как занялся предметами искусства, была госпожа Юлен, занимавшаяся продажей картин; ее лавка находилась на улице де ла Пэ и имела довольно большую клиентуру. Она первая стала покупать произведения Бонингтона, Делакруа, Жерико и их друзей.

Заведение госпожи Юлен процветало, и это в значительной мере облегчало ей отношения с большинством любителей, с иностранцами и богатыми семьями, в то время как отцу было довольно трудно наладить торговлю предметами роскоши, так как магазин его был расположен в той части города, которая была удалена от богатых кварталов и населена в основном студентами.

В 1833 году, видя, что операции с картинами приобретают все более широкий размах и отодвигают на задний план торговлю писчебумажными товарами, отец почувствовал необходимость перебраться поближе к кварталам, где жили многие его клиенты и большинство тех, кому состояние позволяло войти в их число.

Он передал лавку писчебумажных принадлежностей на улице Сен-Жак на попечение ван Блотаня, одного из своих приказчиков, и открыл филиал своего заведения, предназначенный исключительно для торговли картинами и товарами для художников; филиал этот находился в очень удачном месте – в доме номер 103 на улице Пти-Шан, почти на углу улицы де ла Пэ. Квартиру на улице Сен-Жак отец оставил за собой, и мы жили в ней до 1839 года, когда отец, удовлетворенный результатами своего начинания, продал писчебумажный магазин вышеупомянутому приказчику и целиком посвятил себя торговле тем, что его особенно интересовало.