Читать книгу "Как три мушкетера - Александр Бушков"

– Ага, – сказал Лаврик. – Говорил он, что знаком с самим Феллини, а по роже и не скажешь, что знаком…

– Да нет, – энергично возразила Вера. – По его физиономии как раз можно сказать, что знаком с Феллини. Тоньше работал. Никого из корифеев уменьшительными именами не называл. Но все по Хлестакову – и с Пушкиным на дружеской ноге. И, конечно, очень быстро зашла речь о прослушивании в гостинице. Тут подошел Вадик и повел себя без всякого уважения к кинематографу…

– Надо было все же в морду, – мечтательно сказал Вадим.

– Ты уже в позапрошлом году раз давал в морду, – фыркнула Вера. – И что? Два часа в милиции проторчали…

– Все равно, – упрямо сказал Вадим. – Тому-то грех было не дать. Классический образ: вольный сын Кавказа, кепка-аэродром, золотые зубы в три ряда. «Красавыца, тэбэ сколко дэнэг дат, чтоби ти со мной ужинать поехала до утра?»

– Тогда – да, – сказал Лаврик. – Тогда – святое дело… По рюмке? Чую, не из опилок сей коньяк гнали…

– В общем, тяжелое это дело, ребята, быть мужем красивой женщины, – сказал Вадим, почти стряхнувший злость. – Особенно на курорте.

– Нас зовите, если что, – сказал Лаврик. – Вы на Кирилловы очки не смотрите, он у нас КМС по самбо, и скоро, чует моя душа, мастером будет. А мы с Колей в «крылатой пехоте» служили.

– Да я как-то сам справляться привык, – сказал Вадим с той самой пресловутой мужской гордостью.

«Вот только если их будет четверо, и как минимум один с пистолетом, можешь и не справиться, – подумал Мазур. – А впрочем… Каротин говорил, что, в общем и целом, обстановка здесь насчет этого относительно спокойная. С невезучими дурехами случается всякое – как с ними обстоит под любыми широтами, – но вот особой наглости в отношении туристок как-то не отмечено. Да и эти клоуны, полное впечатление, больше рисовались. На чем он себе «Волгу» сделал, говорил дядя Сандро? На мандаринах… А это уже иной психологический тип личности, как небо от земли отличающийся от мрачного уголовника «в законе»…»

Дядя Сандро принес еще бутылку коньяку. Никаких сомнений – жизнь возвращалась в прежнюю колею веселья и спокойствия.

Глава II. ГОЛЛИВУД, ВТОРАЯ СЕРИЯ

Он скользил над светлым песчаным дном, словно призрак или ангел – чересчур материальный для призрака и слишком грешный для ангела. Из песка торчали давным-давно обкатанные морем камни, большие и маленькие, брызгала стайками рыбья мелочь, не подозревая, что в гастрономическом плане она Мазура нисколечко не интересует, кое-где колыхались водоросли, ничуть не похожие на те, что он видел в Индийском океане.

Все было знакомо – ощущение невесомого полета, невероятная легкость тела. Чуточку удручало одно: после акваланга плаванье с маской и трубкой выглядело примерно так, как если пересесть с мощной машины на велосипедик. Трудно привыкнуть, что нельзя уйти на более-менее приличную глубину, вовсе не грозившую «кессонкой» исключительно оттого, что приходится то и дело подвсплывать, долгим жадным глотком набирать воздуха. Словно привязан к поверхности моря короткой невидимой веревкой. А выправлять надлежащим образом железные разрешения на акваланги в погранзоне – обязательно привлечь к себе лишнее внимание. Ничего. В конце концов, это ненадолго. И задачи стоят самые мирные: добыть побольше морской дичи, которая, свежайшая, отлично пойдет под пиво.

На поясе, на веревке у него уже болтались три приличных, с кулак боцмана Сабодаша, краба – зеленоватые, а значит, «травяхи», вполне пригодные в пищу. Однако мечта не оставляла.

Луфарь – деликатес не только здесь, но и в Европе. Здоровенная хищная (и вкусная) рыбина, зимующая в Мраморном море, а летом приплывающая в эти места подкормиться, встретить ее можно и на небольшой глубине, вот только осторожная она, как черт, и тут нужно иметь свой фарт, как и у сухопутных охотников…

Впереди, правее по курсу, на дне располагалась очередная причуда бушевавших в незапамятные времена геологических сил: с полдюжины толстых столбообразных скал, высотой от примерно полуметра до двух человеческих ростов. Буроватый гладкий камень, кое-где поросший вяло колыхавшимися водорослями. При необузданной фантазии можно было решить, что это остатки колонн храма какой-нибудь местной Атлантиды. Однако Мазур прекрасно видел – уже на примере двух предыдущих «каменных рощиц», что формы они самой что ни на есть естественной, никак не могут оказаться остатками колонн, за тысячи лет изуродованных морской водой. Так что все было крайне прозаично. И отнюдь не лишено кулинарного интереса: крабов он как раз и взял в двух предыдущих «рощицах», где они посиживали себе в зарослях водорослей на дне (видимо, за это и соответствующий маскировочный цвет их и прозвали «травняками»). Следовало уделить и этому скопищу камней самое пристальное внимание.

Держа наготове гарпунное ружье, Мазур спикировал к водорослям и, как прежде, приготовился поворошить их коротким алюминиевыми шестом, чтобы вспугнуть будущую закуску к пиву. Почти уже встав – воздуха в легких оставалось мало, вскоре нужно всплывать за следующим глотком полной грудью – поднял шест…

И задрал голову, привлеченный движением вверху и слева.

Слева направо, метрах в двух над ним, улепетывала со всех плавников стайка довольно крупных кефалек. А следом целеустремленно, как торпеда, несся великолепный луфарь, темно-серый с синеватым отливом, белобрюхий, разинувший пасть с кучей острейших зубов, в азарте погони обо всем окружающем забывший…

Рефлексы сработали прекрасно, тело действовало само – пусть на сей раз перед ним была хищная рыбина, а не чужой боевой пловец. Моментально прикинув упреждение, Мазур вскинул ружье и нажал на спуск. Зазубренный гарпун метнулся вверх, таща за собой почти не видимый нейлоновый тросик, выкрашенный импортными умельцами под цвет морской воды – и вонзился сразу за жабрами, там, куда Мазур и целил. Он выпустил шест и обеими руками схватился за ружье – подстреленный хищник изгибался, бился, моментально сбившись с аллюра. В висках уже постукивало, грудь перехватывало – воздух кончался, – но Мазур, держась на остатках кислорода в легких, метнулся вверх, наматывая тросик на ружье, то ли подтягивая к себе бьющуюся рыбину, то ли себя к ней. Оказавшись совсем рядом, он чувствительно получил по боку упругим твердым хвостом, но успел выхватить нож и всадить его куда следовало. Луфарь еще трепыхался, но уже гораздо более вяло. Отчаянно работая ластами, Мазур кинулся к поверхности – в висках уже стучали барабаны…

Вынырнул, жадно, всей грудою вздохнул воздух через трубку, потом еще – и, не теряя времени, поплыл к берегу, волоча за собой слабо трепыхавшуюся рыбину, гребя правой, ухитряясь держать одной рукой и древко гарпуна, и ружье.

Издали увидел, что на берегу уже трое – только Веры пока что не видно. Почувствовав ногами каменистое дно, привычно встал и вышел из моря спиной вперед, шлепая ластами, волоча по песку ставшую тяжеленной рыбину, оставлявшую широкую борозду.

На берегу все было в порядке. Морской Змей и Вадим, оставленный в качестве береговой команды, потрудились на совесть: собрали и нарубили в два топорика немало плавника, принесли ведро воды из ближайшего ручейка (люди опытные такие пикники устраивают только там, где есть ручеек, так проще, чем тащить с собой пресную воду канистрами), принесли из лодки лист железа и «шевелилку», два ящика с пивом разместили на мелководье так, чтобы над водой торчали только горлышки. Третий крохотный костерок уже догорел, но чайник вскипел – и Лаврик попивал из эмалированной кружки дегтярного цвета чай, жевал шоколад: классическая трапеза после погружения, что в боевых условиях, что в мирных. Рядом с ним еще слабо трепыхались нанизанные на веревку семь крабов.