Читать книгу "Виктор Лягин. Подвиг разведчика - Александр Бондаренко"

Итак, подводим итоги. Мама нашего героя происходила из дворян. Если еще и папа принадлежал к тому же сословию, то попасть на учебу в институт, а тем более поступить на службу в НКВД Виктору Лягину было бы очень непросто. Да и вообще ему оказалось бы достаточно проблематично вписаться в «новую жизнь». Возможно, именно поэтому и возникла легенда о «пролетарском происхождении» его отца, как и романтическая история о любви дворянской девушки к представителю «социальных низов».

Вот что рассказывала об этом Анна Александровна:

«Мама была цельной, волевой натурой. Ей еще не исполнилось и восемнадцати лет, когда она вопреки желанию родных вышла замуж за простого железнодорожного служащего… Это был трудовой человек, а с такими людьми легко живется. Мама сумела угадать в Лягине надежную опору в жизни, хорошего отца своим будущим детям».

Ну что ж, «простой железнодорожный служащий», «трудовой человек» — да еще и начал работать в 12 лет. (Заметим, что фраза «это был трудовой человек» звучит в рассказе Анны Александровны уже во второй раз.) Впечатляет!

И ведь, наверное, всё достаточно близко к истине, только чуть-чуть подправлено опытным кадровиком. А потому, очевидно, нигде и не говорится о том, кем был отец самого Александра Ильича, какую семью он оставил вследствие своей скоропостижной смерти — да и «черная работа» с малолетства, как мы уже говорили, несколько смущает.

К слову, в удостоверении, выданном «Отделом Экс-плоатации Московско-Белорусско-Балтийской железной дороги НКПС СССР» 29 апреля 1927 года, указано, что «Лягин Александр Ильич состоял на службе быв Орловско-Витебской, ныне Московско-Белорусско-Балтийской ж. д., с 29/Х—1882 г. по 11/ХII—1924 г. и последнюю должность занимал смотрителя платформ в Мальцев-ская, с каковой должности 11/ХII-1924 г. уволен от службы по прошению».

Но это ничего не объясняет. Последняя должность такая-то, а предпоследняя? И что было раньше? И когда он занял эту «последнюю должность»? Нет ответа…

Как видим, Виктор Лягин в анкетах и автобиографиях называет отца весовщиком, смотрителем, помощником начальника станции — всё это весьма скромные должности; сестра его говорила про телеграфиста и начальника станции, что, думается, ближе к истине. Все-таки, даже при всех столь модных тогда демократических взглядах, юная дворянская девушка скорее смогла бы познакомиться с телеграфистом в изящном мундире, нежели с весовщиком, облаченным в припорошенный ржаной мукой фартук, — хотя бы потому, что весовщик обычно обретается где-то в глубинах товарного двора железнодорожной станции, тогда как телеграфные конторы находились в самом центре населенного пункта или непосредственно при вокзале.

Кстати, если Александр Лягин действительно был телеграфистом, то отпадает и версия «замужества вопреки желанию родных» — как известно, почтово-телеграфные чиновники, желавшие вступить в законный брак, подавали соответствующее прошение начальнику своего почтовотелеграфного округа, прикладывая к нему автобиографию невесты и, разумеется, информируя о согласии ее родителей. Какой бы скандал разразился, если бы выяснилось, что начальник округа дал своему служащему разрешение на брак вопреки родительской воле! Понятно, что в таком случае чиновника, «подставившего» начальника, с треском выперли бы со службы.

Вполне возможно, что ранее Анна Александровна также могла придерживаться иной версии (про весовщика и смотрителя платформы), однако в начале 1980-х годов в нашей стране говорить правду о своем происхождении было уже не опасно. Хотя для нее, комиссара бронепоезда и сотрудницы Ленинского музея, все-таки предпочтительнее был отец — «трудовой человек», «простой железнодорожный служащий», начавший работать в двенадцатилетнем возрасте, а затем уже своим трудом и талантом выбившийся в люди, — вот она и совместила два варианта…

Ну а что делать? Для нас Анна Александровна остается единственным источником информации — имея в виду то, что она рассказала Геннадию Лисову. К сожалению, сам Геннадий Петрович ушел из жизни несколько лет назад, а потому та информация, которую он получил от сестры героя, но, вполне возможно, не мог вставить в книгу (каждые времена имеют свои собственные ограничения), так и ушла вместе с ним… Поэтому опять-таки возвращаемся к опубликованному в книге рассказу Анны Александровны:

«В нашей семье выросло семеро детей… Мама действительно жила только нашей жизнью. И тем ужаснее были удары судьбы, отнявшие у нее двоих… Первенец, всеобщий любимец Саня, примиривший маму с родными, умер от опухоли мозга в девятнадцать лет. Катя, второй ребенок, дожила лишь до двадцати четырех — ее унесла “испанка”, страшная разновидность гриппа, бушевавшая в 1918 году. Только благодаря отцу — благородному, сильному и доброму человеку — мама смогла пережить это».

Вот в такой вот семье 18 (31) декабря 1908 года и родился Виктор Лягин.

Уточним сразу, что по причине географических пертурбаций, происходивших в нашей стране в послереволюционные годы, — а может, и по каким-то иным причинам — Виктор Александрович значился по паспорту уроженцем белорусского города Витебска. Но это было совсем не так, а в Витебске, кажется, он вообще никогда не бывал.

Семья жила в пятикомнатном деревянном доме — думается, по масштабам и условиям Сельца это было очень даже комфортно. Анна Александровна вспоминала, что, когда Виктору было десять лет, отец подарил ему коня — и он с этим конем подрабатывал, возил дрова соседям, а те потом взяли Буланого без спроса и погубили его то ли по своему недомыслию и неопытности, а то ли и по злобё, из зависти (мы знаем, что это очень по-русски) — для мальчика это было сильнейшим ударом… Но произошло такое уже позже, во время Гражданской войны.

Как видно, семья «простого железнодорожного служащего» жила совсем даже неплохо — вот только вскоре в России, да и во всей Европе, началась очередная черная година. Ведущие страны Старого Света с азартом влезли в мировую войну, в которой, к удивлению своих правителей, завязли на долгие годы. У нас же в России «империалистическая» война переросла в еще более страшную Гражданскую. Считалось, что этот переход произошел, так сказать, «по заказу трудящихся» — в своей программной работе «Война и российская социал-демократия» вождь мирового пролетариата В. И. Ленин писал: «Превращение современной империалистической войны в гражданскую войну есть единственно правильный пролетарский лозунг». Кто бы знал тогда, какой кровью придется умыться России во исполнение этого «единственно правильного лозунга», сколько пролетариев отдадут свои жизни ни за понюх табаку, во что будет превращена страна!

А изначально, в 1914 году, всё вроде бы было очень даже неплохо: российское руководство традиционно рассчитывало на «малую победоносную войну» (на то же самое, впрочем, надеялись как наши союзники, так и наши противники), в народе изначально царили патриотические настроения. Но уже ко второму военному лету, под отрезвляющим влиянием событий на фронтах надежды растаяли, а патриотизм улетучился. Чтобы его реанимировать, император Николай II начал ездить по России и воодушевлять народ.

20 апреля 1915 года государь приезжал в Брянск. Думается, что Виктор видел тогда два царских поезда, промчавшихся мимо Сельца с получасовым интервалом, — и в каком-то из этих поездов следовал император. Хотя вполне возможно, что Александр Ильич, как начальник железнодорожной станции, ездил на торжественную встречу в Брянск, благо до города было рукой подать, и брал с собой туда младшего сынишку. Но, конечно, Виктор Лягин про такую поездку впоследствии, то есть став взрослым, никому и ничего не рассказывал — в те времена подобными «впечатлениями» не хвастались…