Читать книгу "Размышления о Греции. От прибытия короля до конца 1834 года - Иван Персиани"

Помимо собственно греческих реалий, предметом анализа Персиани являются действия российской миссии в стране. Конечно, деятельность российских дипломатов за рубежом была четко регламентирована детальными инструкциями Нессельроде, так что у них оставалось немного возможностей для проявления собственной инициативы. Поэтому критика действий своего непосредственного начальства со стороны кого-либо из сотрудников миссии могла бы восприниматься как критика самой политической линии руководства МИД. И все же, имейся у Персиани повод для недовольства, он мог бы, пользуясь представившейся возможностью, дать ему ход. Но он никогда и ни в чем не критикует действий российской миссии: если она бездействует, он называет это осторожностью, если принимает участие в интригах – необходимым политическим лавированием. Ни первый российский посланник в Греции барон Рюкман, ни сменивший его в 1833 г. старый знакомый Персиани Г. А. Катакази никоим образом не подвергаются критике.

Персиани не был отстраненным кабинетным наблюдателем жизни греческого общества. По долгу службы ему приходилось общаться со многими представителями политической элиты страны. Разумеется, их мнения не могли не оказать определенного влияния на точку зрения самого Персиани. Прежде всего, это касается характеристики самих действующих лиц греческой политической сцены: регентов, иностранных дипломатов, греческих политиков. За четыре года своего пребывания в стране Персиани не мог досконально изучить их всех, поэтому часто ему приходилось полагаться на то мнение, которое составилось о том или ином человеке в обществе.

Чрезвычайно интересны собственные размышления Персиани, помещаемые им в конце многих глав. В них представляет ценность не столько его личная оценка происходившего, сколько настроения, господствовавшие среди членов российской миссии. Нам неизвестно о каких-либо несогласиях между российскими дипломатами, поэтому Персиани можно считать выразителем этих настроений.

«Рассуждения о Греции» дают возможность получить общее впечатление об активности и целях российской политики в Греции в тот период. Оно складывается из описания действий российской миссии, их оценки, а также рекомендаций молодому греческому монарху.

Известно, что регентство считало деятельность иностранных дипломатов в Греции вмешательством во внутренние дела страны, а потому, еще до прибытия регентов Бавария предложила державам сменить своих представителей в Греции[45]. Однако на это пожелание откликнулась одна лишь Россия, отозвав Рюкмана и прислав на его место Катакази.

По свидетельству Персиани, российские посланники в Греции, в отличие от представителей других держав, ни в коей мере не оказывали давления на регентство, ограничиваясь «ролью простого наблюдателя». Они предпринимали активные усилия лишь в самом крайнем случае, каковым стало, например, убийство российского подданного Прасиноса. Характерно, что даже эти действия Катакази по защите подданных России, а также требование принести извинения за оскорбления в адрес российской миссии, прозвучавшие во время суда по этому делу, регентство сочло «неприличными»[46]. Однако, не предпринимая открытых выступлений против регентства, российский посланник, по свидетельству Персиани, вел активную общественную жизнь, поддерживая контакты не только со сторонниками России, но и представителями других политических группировок. Мы видим, что действия российской миссии в Греции носили скорее оборонительный характер и были нацелены на сохранение уже имеющихся позиций, а не приобретение новых.

Россия не стремилась к вытеснению из Греции Англии и Франции, но желала мирно там с ними уживаться. Эта точка зрения вполне соответствует воззрениям, господствовавшим тогда в российском МИД и разделявшимся самим императором. В то время российское правительство еще полагало сохранение Османской империи более выгодным для России, чем ее разрушение. Кроме того, Николай I, по свидетельству современников, «решительно отвергал идею создания Греческой империи»[47]. Тем не менее, реализация практически всех предлагаемых Персиани мер, даже если они были на руку России, объективно пошла бы на пользу самой Греции, способствуя стабилизации обстановки в обществе и экономическому развитию страны. На этом этапе, также как во время революции 1821 года и правления И. Каподистрии, позиция России в греческих делах совпадала с интересами греков.

Сочинение Персиани сто восемьдесят лет пролежало в архиве. Конечно, за это время оно утратило политическую актуальность, на которую рассчитывал автор. Но зато приобрело несомненный исторический интерес. «Рассуждения о Греции» будут интересны всякому, кто хочет познакомиться с историческим прошлым этой страны, а также расширить свои познания в области истории российской дипломатии и политической мысли.

Рассуждения о Греции

От прибытия короля до конца 1834 года

Его превосходительству господину Родофиникину[48]

Санкт-Петербург, 27 сентября 1835

Милостивый государь!

Я пользуюсь благосклонно данным мне разрешением Вашего превосходительства представить Вам мою работу о положении в Греции с момента прибытия короля[49] до его совершеннолетия. Сия милость есть новое доказательство покровительства, коего Вы соблаговолили меня удостоить. Первое из моих чувств – это чувство признательности Вам, которое я осмеливаюсь выразить в этом посвящении, и мое единственное стремление заключается в том, чтобы показать себя достойным того благосклонного интереса, который Вы всегда ко мне проявляли. Усердие, верность службе Его Императорского Величества, безграничная преданность лично Вашему превосходительству – таковы мотивы, которые мною руководят и будут руководить до последней минуты моей жизни. Надеюсь, что они, милостивый государь, будут Вами приняты благосклонно и дадут мне право на продолжение Ваших милостей, которые всегда были целью моих усилий и моим самым драгоценным желанием.

Фрагменты, которые я имею честь представить Вашему превосходительству, не образуют законченного труда, предназначенного для публикации. Это всего лишь отрывочные карандашные наброски, рассыпанные по моим записным книжкам и призванные оживить в моей памяти события, очевидцем которых я был. Я был бы счастлив, если бы какие-нибудь из этих страниц могли хотя бы на мгновение привлечь внимание Вашего превосходительства и если бы Вы нашли их достойными представить на суд Его превосходительства господина вице-канцлера. Я не питаю иллюзий насчет их достоинств. Это достоинства голой истины, и потому я осмеливаюсь просить некоторого снисхождения к ним.