Читать книгу "Гражданская война в Испании - Сергей Данилов"

И по тогдашним, и по современным оценкам, данная конституция при бесспорно честных намерениях ее прогрессивных и бескорыстных составителей была слишком идеологизированной и политизированной. Она дышала неприязнью к прошлому страны и ко всему, что было с ним связано — церкви, семье, традиционной морали. Она изобиловала расплывчатыми формулировками, которые внушали большинству испанцев иллюзии о скором и безболезненном решении наболевших вопросов. Многие ее статьи о разделении властей были откровенно надуманными и потому в дальнейшем оказались нежизнеспособными.

Асуа, Бестейро и Унамуно всеми силами стремились помочь сглаживанию опаснейших социальных контрастов и мирному обновлению отечества. Но теория, как водится, резко расходилась с практикой. Годы «Республики трудящихся всех классов» стали годами постепенного приближения страны к братоубийственной войне. И даже парламентская Республика, созданная конституцией 1931 года, не смогла этому помешать.

Республиканцам — философам, журналистам, университетским преподавателям, этим вечным оппозиционерам, катастрофически не хватало опыта государственного управления. Недоставало им, конечно, и навыков политического компромисса, необходимых при демократии и особенно — при парламентском государственном строе. Зато процветали партийные и межпартийные интриги. Тяжкое наследие «беспозвоночной Испании» никак не удавалось преодолеть.

За пять лет Испанская Республика пережила свыше двадцати правительственных кризисов. Сменилось шесть премьер-министров и несколько десятков министров. В зависимости от исхода парламентских выборов в кортесах и в кабинете министров преобладали то левые республиканцы вроде Кироги и Мартинеса Баррио, то правые деятели республиканского движения, мало отличавшиеся от монархистов — Алехандро Леррус, Хиль Роблес и Кальво Сотело. Социалисты и каталонские националисты то были партнерами республиканских партий, то оказывались в положении гонимых полулегалов. Все это отнюдь не способствовало повышению качества государственного управления.

Нейтральные отношения Республики с профсоюзами сменились «Испанским Октябрем» — Астурийским восстанием 1934 года, во время которого против выступивших с оружием в руках анархистов, социалистов и коммунистов действовали гражданская гвардия, наемные марокканцы, Иностранный легион, флот и авиация.

Входившие в число отцов-основателей Республики кастилец Франсиско Ларго Кабальеро и каталонец Луис Компанис успели за пять лет приобщиться к власти, затем принять участие в восстании 1934 года против Республики, побывать под судом по обвинению в мятеже и быть этим судом оправданными.

Стратегия вождей Республики — оседлать политический центр и провести среднюю линию между требованиями разных классов — была бы уместна в зажиточной и благоустроенной стране. Но поскольку Испанию терзала вопиющая бедность, огромное количество безработных и засилье политических экстремистов, такая политика только накалила страсти.

Умеренная, проводимая низкими темпами земельная реформа по мысли республиканцев должна была утихомирить грандов и крестьян. Вместо этого крестьянство было крайне недовольно медленностью реформы (за пять лет в руки 100 тысяч крестьян перешло около 800 тысяч гектаров малоплодородных или вовсе бесплодных земель). Гранды же, у которых Республика отбирала меньшую (и худшую) часть их угодий, возмущались «скудостью» выкупа и принудительностью отчуждения, расценивая это как грабеж. Очень скоро испанские помещики перешли на антиреспубликанские позиции.

Отделение церкви от государства и школы от церкви вызвало отрицательную реакцию духовенства. Она усиливалась по мере развертывания при Республике развязной и крикливой антирелигиозной пропаганды, поощряемой вождями республиканцев, преклонявшимися перед светской Французской Республикой. Их кумирами были одиозные среди верующих личности: Вольтер, Мирабо, Дантон, Клемансо.

Пример показывал закоренелый враг католической иерархии, премьер-министр Асанья. В кортесах и на митингах он твердил, что решительных мер против религии и церкви требует «общественное здоровье». На местном уровне развернулись массовые антицерковные бесчинства. Тон в них обычно задавали анархисты, но от них мало отставали каталонские националисты, социалисты и коммунисты.

Погромы и поджоги храмов и монастырей, их осквернение, сожжение икон, оскорбления верующих и духовенства, изнасилование монахинь («превращение в невест революции») имели место и при монархии. Однако в то время бесчинства быстро и жестоко пресекались силами правопорядка. Теперь же власти большей частью бездействовали, потворствуя безбожникам. Полиция и пожарные команды откровенно медлили с выездом к пылающим храмам.

Духовенство и большая часть верующих масс, особенно в глубинке, в короткий срок превратились во врагов Республики. Верующие все чаще слушали рассуждения приходских священников о захвате власти «сатанинскими силами».

Правители Республики не могли да и не хотели налаживать сотрудничество с влиятельными военными кругами. Такая возможность была, когда бывший король из эмиграции — и это делало ему честь — призвал военных к верности новому строю. Почти все офицеры тогда присягнули Республике. Но Республика заняла столь решительную антимилитаристскую позицию, что ее можно было истолковать как антипатриотическую и антиармейскую. Правительство снизило военные расходы, урезало военные пенсии, аннулировало служебные преимущества «африканистов», уволило со службы часть престарелых офицеров. Оно запретило богослужения в армии и закрыло созданную при Альфонсе XIII единственную в стране Сарагосскую военную академию. Высвободившиеся (не особенно большие) средства Республика направила на нужды образования и социальной помощи.

Многие из предпринятых мер были необходимыми и назревшими. Но их претворяли в жизнь безо всяких предварительных объяснений, в спешке. Многие испанские военные поэтому увидели в политике нового правительства сознательное и незаслуженное оскорбление вооруженных сил. К тому же почти все офицеры были дворянского происхождения, и их вместе с грандами страшила грядущая земельная реформа. Солдат же, выходцев из глубинки, раздражала антирелигиозная политика новой власти.

Пацифистская Республика стала непопулярной в армии. Военные стали первыми, кто открыто бросил вызов новому строю.

В 1932 году группа офицеров и грандов-монархистов во главе с «африканистом» генералом Санкурхо подняла мятеж в Мадриде и Севилье. Выступление было слабо подготовлено и плохо законспирировано. Республиканские силы правопорядка подавили его за сутки. После небольших стычек малочисленные мятежники сдались или бежали в Португалию. Арестованный Санкурхо вместе со 140 сообщниками предстал перед судом и был приговорен к казни, но помилован президентом Саморой, заключен в тюрьму, а затем выслан за границу. Его соратники отправились в ссылку в Западную Сахару.

«Санкурхиада» на первый взгляд была триумфом Республики. Премьер-министр Асанья с сигарой в зубах, всем своим видом выражая равнодушие, величественно наблюдал с балкона за перестрелкой в центре столицы. Но при ближайшем рассмотрении блеск победы меркнул.

Антиреспубликанские силы получили вождя с репутацией смелого и бескорыстного «старого солдата». Республиканское правительство помилованием мятежного генерала рассчитывало образумить оппозицию. Но оно только поощрило ее. Враги Республики радостно говорили: «Не посмели расстрелять Санкурхо! Здорово нас боятся».