Читать книгу "Прогулки по допетровской Москве - Мария Беседина"

Существует устойчивое выражение: «Москва стоит на семи холмах». Подчас оно порождает заблуждение, будто бы территория исторического центра Москвы в самом деле занимает семь возвышенностей и находящиеся между ними низины. Однако эта поговорка не отражает действительности. Более того, она родилась не в результате наблюдений, а из легенды, возникшей в историческом масштабе достаточно поздно — в XVI в. В это время, ознаменовавшееся возвышением Московского государства, возникло стремление провести аналогию между Москвой — «Третьим Римом» («Вторым Римом» называли византийский Константинополь, прибавляя «А Четвертому не бывать») и Римом Древним. Как известно, Древний Рим действительно располагался на семи возвышенностях. Но в Москве столь ярко выраженного рельефа местности не нашлось, и «семь холмов» были определены искусственно, с натяжкой. Среди «семи холмов московских» в полной мере достойны этого названия Кремлевский (Боровицкий) холм и Воробьевы горы. Остальные «холмы» скорее можно определить как складки местности. Это Сретенский холм — в междуречье рек Неглинной и Яузы, Тверской (в районе современной площади Пушкина) — в междуречье Неглинной и реки Пресни, «Три Горы», лежащие недалеко от места впадения в Москву-реку все той же Пресни, возвышающийся, хоть и невысоко, над рекой Яузой Таганский холм (в старину известный как Швивая горка), и лежащий выше по течению Яузы Лефортовский холм.

Если же осмотреть «московские холмы» непредвзятым взглядом геолога, становится очевидным, что равнинный рельеф нарушают ступенчатые террасы пойм многочисленных московских рек (которые и образовывают перепады местности, давшие основания называть некоторые участки речных водоразделов «холмами»), а с юго-запада над территорией столицы доминирует крупный элемент доледникового рельефа — Теплостанская возвышенность. Ее максимальная высота (в районе санатория «Узкое») — 253 м над уровнем моря (более 130 м над уровнем Москвы-реки). Простираясь от Битцевского парка к излучине Москвы-реки, которую эта водная артерия делает в районе Лужников, Теплостанская возвышенность круто обрывается к реке — это место и называют Воробьевыми горами.

А поверх всего этого геологического разнообразия покоится слой, к созданию которого причастна уже не только и не столько природа. Как известно, на местах человеческих поселений неизбежно образуется культурный слой — комплекс органических, бытовых и строительных остатков. Именно его наличие объясняет эффект, который можно наблюдать при осмотре старинных зданий — они как бы «врастают» в землю. Накапливаясь постепенно и на первый взгляд незаметно, культурный слой может быть значительным: так, археологами подсчитано, что за последние 700 лет культурный слой на территории исторического центра Москвы достиг мощности от 4 до 6 м. Однако в некоторых случаях, например при искусственном перемещении грунта, которое производится при засыпке оврагов, ликвидации болот, устройстве набережных рек, культурный слой как бы аккумулируется, и его толщина достигает 20 метров и более, — что мы и видим на примере московских археологических раскопок. Ведь культурный слой — это не просто смесь остатков, для ученого он — настоящая открытая книга, по которой можно читать о жизни прошлых эпох. Именно благодаря археологическим расколкам мы с вами получили возможность ужать о повседневной жизни древних москвичей — те мелкие, но важные ее подробности, о которых не написано в летописях и хрониках.

Археологическая сокровищница Москвы

Сегодня многовековая толща культурного слоя московской земли открыла ученым — археологам и историкам — многие тайны. Однако не следует думать, что прошлое города изучено досконально — нераскрытых загадок осталось еще очень много. Ведь археология — наука относительно молодая. На протяжении многих столетий люди вели поиски, не имевшие под собой никакой научной основы, бессистемно. Это относится не только к московской и даже российской археологии — так начиналась европейская археология в целом. Раскопки, если мероприятия подобного уровня вообще можно было так называть, затевались с кладоискательской целью. Из найденных предметов отбиралось лишь то, что имело несомненную коммерческую ценность — изделия из драгоценных металлов, монеты, оружие, иногда — скульптуры и малая пластика. «Бесполезные», на взгляд профанов, обломки керамики, фрагменты деревянных или железных изделий, обрывки тканей варварски выбрасывались — нам никогда не удастся подсчитать, сколько бесценных свидетельств культуры прошедших эпох при этом было утрачено. Такое положение сохранялось до конца XVIII в., когда европейская аристократия увлеклась невиданной прежде забавой — коллекционированием древностей. Сильный толчок к возникновению этой моды дало обнаружение в Италии городов Помпеи и Геркуланума, погибших в результате извержения вулкана Везувий в 79 г. н. э. Раскопки Помпеи начались в 1748 г.

С этого времени археологические поиски стали проводиться более планомерно. Их организаторами стали не полуобразованные кладоискатели, а люди образованные, имевшие представление об исторической науке. Проведение раскопок предварялось архивными изысканиями, а найденные предметы оценивались не только с точки зрения содержания в них благородных металлов — учитывалась историческая значимость находок.

Зарю российской археологии ознаменовали раскопки древнегреческих городов на Черноморском побережье. Но это не значит, что центральная часть страны была обойдена вниманием. Не станем подробно обсуждать всю историю развития отечественной археологии, остановимся только на одном, по-, жалуй, самом ярком представителе плеяды адептов зарождавшейся науки — князе Михаиле Михайловиче Щербатове (1773–1790) — экономисте, публицисте и, что гораздо важнее, историке. Многообразие интересов князя Щербатова еще раз подчеркивает многогранность археологии как науки, а главный его труд, ставший делом всей жизни Михаила Михайловича — «История Российская от древнейших времен», основанная на результатах археологических раскопок и архивных исследований. Этот труд, аккумулирующий плоды многолетних исследований (проведенных как самим Щербатовым, так и другими учеными), описывал русскую историю вплоть до начала XVII в. и не получил продолжения из-за смерти автора, работавшего над ним буквально до последнего дня жизни. В «Истории» князя Щербатова приводится немало фактов из истории и быта Московского княжества.

Безусловно, нельзя не упомянуть Ивана Егоровича Забелина (1820–1908) — видного историка и археолога. С 1883 по 1908 г. Забелин являлся фактическим руководителем московского Исторического музея (интересная подробность — с середины 1880-х гг. этот энтузиаст даже жил на территории музея), а с 1907 г. был избран почетным членом Российской академии наук. Свою научную деятельность И. Е. Забелин посвятил изучению истории древнерусских государств, искусства, ремесла и повседневного быта средневековой Руси и, конечно же, Москве и тайнам ее истории. Труд И. Е. Забелина «История города Москвы», впервые увидевший свет в 1902 г., и сегодня считается одним из наиболее полных популярных изданий, посвященных прошлому нашей столицы. Московской истории посвящены и другие работы Забелина — «Древности Москвы и их исследования» (1867), «Домашний быт русского народа в XVI–XVII вв.» (1869), «История русской жизни с древнейших времен» (1879), «Материалы для археологии и статистики г. Москвы» (1891).