Читать книгу "Разбойниковы и разбойничья песнь - Сири Колу"

Они, похохатывая, ушли к воде, и спустя некоторое время оттуда донеслись плеск и крики перепуганных уток.

— Короче, существует несколько разбойничьих родов, — начала Хели. — Кто-то подревнее, кто-то помоложе.

— Можно я объясню? — с гордостью проговорил Калле. — У меня есть идеальный пример: шведское государственное устройство.

К тому времени мы уже переместились из-за стола на одеяло, поглощали зефирные грибки и смотрели, как плывут по небу зефирные облака. Закат раскрасил их в розовый, лиловый, медно-красный, и это было лучше всякого кино.

— Ой, не надо, — взмолилась Хели, поворачиваясь за новым зефирным грибком. Они были двух видов: шоколадные и более нежные, похожие на крем-брюле с клубничным привкусом. Разбойники, понятное дело, не все конфеты перекидали моим музыкантам — в машине осталось еще прилично. И вот теперь после плюшкового ужина настала очередь зефирного десерта.

— Ну правда же, — не отступал Калле. — Есть королевская семья, члены которой появляются на всех праздниках, открывают всякие мероприятия и по-королевски помахивают своими закостенелыми руками. А еще есть правительство с премьер-министром, и на самом деле все решения принимает оно. А монарх — как вишенка на торте, без которой торт теряет всякий вкус.

— Все-то у тебя в голове перепуталось: шведские короли, финские разбойники… — хмыкнула Хели. — Ни один нормальный человек ничего из твоей речи в толк не возьмет, и Вилья в том числе.

— Подожди, — Калле смахнул с губ сахарную пудру и повернулся ко мне. С этими зефирными грибками мы все так обсахарились, будто посидели в автомате со сладкой ватой. У меня аж пальцы к записной книжке прилипали. — Вот Бернадотты, королевское семейство, — они вроде наших Пярнаненов. Великий Пярнанен положил начало всему современному разбою. И это дает роду Пярнаненов преимущество. Они хотят быть на особом положении. Отчасти поэтому мама терпеть не может Пярнасиху. Мама считает, что уважение нужно заслужить и заслуживать из года в год, как она и делает на празднике лета. То есть можно сказать, что Хильда Разбойникова — республиканец, а Туйя Пярнанен — роялист.

— Роялист, республиканец, — не выдержала Хели. — Если б начальник это услышал, быстро положил бы конец твоим походам в школу!

Хели неожиданно попала по больному: Калле притих и побледнел.

— Будешь? — Хели в знак примирения протянула Калле последний зефирный грибок.

— Не буду, — отрезал Калле и ушел в темноту.

— Ну вот опять, — вздохнула Хели. — Вот как жить с таким неженкой? Хорошо хоть ты здесь. Несмотря на все твои умности и дурацкую тетрадку, ты умеешь с каждым из нас говорить на его языке.

Такая искренность Хели меня пугала. Я попыталась перевести разговор в более безопасное русло.

— Так что, этим летом мы будем соревноваться за то, чтобы Бешеный Карло стал атаманом всех времен и народов?

— Угу, — ответила Хели и незаметно покачала головой.

— И что это для нас значит?

Хели вздохнула и поднялась на ноги, сложила влажное от ночной росы одеяло.

— Значит, мне придется все это организовать, — проговорила она нехотя. — Тайком от начальника, естественно, — он должен считать, что все хорошие идеи приходят в голову именно ему. И тайком от всех остальных.

Глава 6

Калле просит совета

Хели уползла спать в палатку, а я пошла искать Калле. Нашла его под деревом там, где пляж превращался в заросли вереска. Вдоль тропинки росли подорожники.

— Хели не нарочно, — сказала я и протянула ему лист подорожника: — Давай проверим, кто из нас лучше врет.

Калле взялся за одну половину листа, я за другую, и мы разорвали лист пополам. Половинка Калле осталась на месте отрыва почти ровной, а из моей торчали две длинные прожилки.

— Врунья первой категории, — усмехнулся Калле. — Видимо, весь год мастерски врала дома.

— Невелика трудность, — откликнулась я и присела рядом с ним, опершись на сосновый ствол.

— Вот посоветуй мне. — Я думала, он спросит про Хели, но он спросил совсем о другом. — Как лучше сделать: наврать что-нибудь или не рассказывать вообще? Я имею в виду, в школе. У тебя в этом побольше опыта.

Я задумалась.

— Если остальные поймут, что ты что-то скрываешь, они всеми силами постараются узнать, что именно, — сказала я наконец. — Например, Ванамо устроила мне настоящий ад, когда я вернулась и ничего ей не рассказала.

Особенно Ванамо возмущалась, когда выкрала у меня Хелину барби: «Откуда у тебя настоящая барби от „Х-банды“? Ты же сроду не интересовалась такими вещами! И тебе ни в жизнь на нее не накопить!» Бедной маме пришлось нас разнимать. Папа тоже все время поглядывал на меня подозрительно, особенно ближе к весне. Мама пыталась объединить семью сначала рождественскими подарками, потом совместными походами в баню с бассейном. «Все это буржуйский хлам, — таков был мой приговор. — Идите сами в свою баню, буржуи». Наверное, я несправедлива к своей семье? Но я целый год жила там как в тюрьме, будто не Разбойниковы, а они меня похитили.

— Осенью у нас начнется проект «Моя семья», — сообщил Калле, скривившись. Пока я думала о своем, он набрался смелости для рассказа. — В первую неделю сентября надо принести план рассказа о своей семье. Братья, сестры, их увлечения, профессии родителей. Будем делать стенгазеты, доклады, писать сочинения. Потом тебе выделят целых полдня, чтобы познакомить класс с жизнью своей семьи. Если твой отец — пекарь, можно отвести всех в пекарню. Если пожарный — попросить рассказать о своей работе. А мне что прикажешь делать?

— Упс, — согласилась я. — Проблемка.

Я скатала свою половинку подорожника в шарик. Если на ладони есть царапины, сок подорожника их заживит.

— Боюсь, одноклассникам не понравится, если мы показательно ограбим какую-нибудь машину.

Калле явно нелегко было обо всем этом говорить. Круто, что он все-таки решился. Значит, он доверяет мне. Именно такой дружбы мне не хватало весь год. Раньше, до Разбойниковых, я думала, что у меня есть хорошие друзья: одноклассники, знакомые по музыкалке, — но после прошлого лета я осознала, что все это не то. Мы болтали о домашке и сплетничали, но ни один из них не знал обо мне ничего важного. Я никому не рассказала про свое лето. Я хранила тайну разбойников, и это сделало меня другим человеком.

— А самый ужас в том, — пожаловался Калле, — что, расскажи я об этом начальнику, он обрадуется! Он же вечно читает нам лекции о разбое. А тут такая аудитория! Можно в красках изобразить непосвященным новичкам, как прекрасна и опасна разбойничья жизнь. Он и тебя сразу взял в оборот, помнишь? Короче, он будет в восторге и совершенно не вспомнит, что это огромный риск и после этого кто угодно сможет нас выдать — просто возьмет и позвонит в полицию, если ему вдруг что-то не понравится.