Читать книгу "Досадийский эксперимент - Фрэнк Герберт"

– Калебанцы отказываются предоставить эти данные.

Маккай пристально посмотрел через стол на Билдуна. На полированной поверхности стола виднелся второй, отраженный образ директора Бюсаба, перевернутое изображение, в точности повторяющее прямое. Маккай посмотрел на отражение. Если не концентрировать внимание на фасетчатых глазах Билдуна (как же они похожи на глаза насекомого!), этот Пан Спечи ничем не отличался от мужского представителя человеческого рода с темными волосами и приятным круглым лицом. Может быть, он имел в себе даже что-то большее от человека, чем просто плоть, которой придали человеческую форму. На лице Билдуна отражались эмоции, которые Маккай читал в человеческих терминах. Директор выглядел раздраженным.

Маккай был озабочен.

– Отказываются?

– Калебанцы не отрицают, что Досади существует и что эта планета подвергается опасности. Они только отказываются обсуждать эту проблему.

– Значит, мы имеем дело с калебанским контрактом, и они подчиняются условиям этого контракта.

Вспоминая как раз этот разговор с Билдуном, Маккай проснулся в своих апартаментах и, лежа, тихо размышлял. Является ли Досади каким-то новым продолжением калебанского вопроса?

МЫ ВПРАВЕ БОЯТЬСЯ ТОГО, ЧЕГО НЕ ПОНИМАЕМ.

Тайна Калебанцев ускользала от исследователей конфедерации Консент слишком долго. Маккай подумал о своем недавнем разговоре с Фанни Мэ. В тот момент, когда думаешь, что тебе удалось ухватить нечто конкретное, оно проскальзывает между пальцами. До того как Калебаны подарили миру прыжковые двери, Консент был небольшой федерацией известных чувствующих видов существ. Вселенная была замкнута в поделенном на участки пространстве с известными размерами. В те дни Консент рос подобно растущим пузырям, он был линейным.

Калебанские прыжковые двери придали всем аспектам жизни взрывное ускорение, они стали немедленным разрушительным орудием власти. Они добавили бесконечное число полезных измерений, они подразумевали многое другое, едва-едва понятное. Пройдя через прыжковую дверь, вы могли попасть из комнаты на Туталси в коридор здесь, на Централи Централей. Вы входили в прыжковую дверь здесь и оказывались в саду на Пагинуи. Соответствующее этому «нормальное пространство» может измеряться в световых годах или парсеках, но переход из одного места в другое игнорировал эти старые концепции. До сего дня исследователи Консента не понимали, как работают прыжковые двери. Такие понятия, как «релятивистское пространство», не объясняли этого феномена; они только добавляли таинственности.

Маккай раздраженно заскрипел зубами. Попытки понять Калебанцев неизбежно вызывали у него раздражение. Какой смысл думать о Калебанцах как о видимых звездах в том пространстве, в котором находится и его тело? Он мог взглянуть вверх с любой планеты, куда перенесет его прыжковая дверь, и осмотреть ночное небо. Видимые звезды, увы, да. Это Калебанцы. И что же из этого следует?

Существовала имеющая многих сторонников теория, что Калебанцы являются всего лишь более сложным аспектом таких же загадочных Тапризиотов. Федерация приняла и нанимала Тапризиотов уже тысячи стандартных лет. Тапризиоты имели размеры и форму чувствующих существ. Они были похожи, ровно срезанные сверху и снизу, на обрубки стволов деревьев со странно торчащими короткими конечностями. На ощупь Тапризиоты были теплыми и эластичными. Ну и конечно, они были дружественными партнерами по Консенту. Как Калебанцы переносили ваше тело через парсеки расстояния, Тапризиоты переносили через те же парсеки ваше сознание, чтобы слить с другим сознанием.

Тапризиоты представляли собой устройства связи.

Однако общепринятая теория гласила, что Тапризиоты появились, чтобы подготовить федерацию Консент к Калебанцам.

Опасно было считать Тапризиотов всего лишь удобным средством связи. Точно так же опасно думать о Калебанцах, как о «транспортных средствах». Взгляните только на социально-разрушительный эффект прыжковых дверей! А когда вы нанимали Тапризиота, у вас тоже постоянно было перед глазами напоминание об опасности: коммуникационный транс, который превращал вас в дергающегося зомби на время сеанса. Но… ни Калебанцы, ни Тапризиоты не должны приниматься безоговорочно.

За исключением, может быть, Пан Спечи, ни один из разумных видов не знал о феномене Калебанцев и Тапризиотов ничего, кроме их экономического значения и личного использования. Значение их, действительно, было велико, и этот факт отражался на ценах за прыжковые двери и сеансы дальней связи. Пан Спечи отрицали, что они могут объяснить эти вещи, однако Пан Спечи были известны своей скрытностью. Они представляли собой вид, у которого каждая личность имела пять тел и только одно доминирующее «эго». Четыре запасных тела лежали где-то в скрытом месте, называемом «крешем». Билдун тоже вышел из такого «креша», восприняв общее «эго» от своего креш-партнера, о дальнейшей судьбе которого можно только предполагать. Пан Спечи отказывались обсуждать внутренние дела креша и подтверждали лишь то, что и так было очевидно: что они могут произвольно выращивать тело, симулирующее любой из большинства известных видов разумных существ в Консенте.

Маккай почувствовал, что его охватывает мгновенный приступ ксенофобии.

«Мы верим слишком многому в объяснениях людей, у которых есть достаточные поводы лгать».

Маккай уселся не открывая глаз. Собакопостель мягко пульсировала под его ягодицами.

«Черт подери этих Калебанцев! Черт подери Фанни Мэ!»

Он уже связывался с Фанни Мэ, спрашивая о планете Досади. Результат этого сеанса заставил его усомниться, действительно ли он понимает, что имеют в виду Калебанцы под дружбой.

«Предоставление информации не допускается».

И что же это за ответ? Особенно если учесть, что это единственное, чего он смог добиться.

«Не допускается?»

Главное раздражение вызывал все тот же старый вопрос: у Бюсаба не было никаких способов оказать «мягкое давление» на Калебанцев.

Известно было, что Калебанцы никогда не лгут. Они были болезненно и исключительно честны… настолько, насколько их вообще можно было понять. Но в данном случае они, очевидно, скрывали информацию. Не допускается! Возможно ли, чтобы они стали сообщниками в уничтожении планеты и всего ее населения?

Маккаю пришлось согласиться в мыслях, что это возможно.

Калебанцы могут сделать это по неведению или руководствуясь каким-либо аспектом своей морали, который остальная часть федерации не разделяет или не понимает. Они говорили, что смотрят на все живое, как на «драгоценные узлы существования», но все равно оставались какие-то смутные намеки на исключения. Что это сказала однажды Фанни Мэ?

«Этот узел растворился хорошо».

Как можно смотреть на жизнь личности, как на «узел»?

Если знакомство с Калебанцами и научило Маккая чему-либо, то только тому, что понимание между разумными видами является в лучшем случае весьма скудным, а попытки понять Калебанцев могут свести человека с ума. И в какой среде растворяется узел?