Читать книгу "Ленин - Роберт Пейн"

§ 17. Вторая категория должна состоять имено из тех людей, которым даруют только времено жизнь, дабы они рядом зверских поступков довели народ до неотвратимаго бунта.

§ 18. К третьей категории принадлежит множество высокопоставленых скотов и личностей, не отличаюсчихся ни особеным умом, и энергиею, но пользуюсчихся по положению богатством, связями, влиянием и силою. Надо их эксплуатировать всевозможными манерами и путями; опутать их, сбить их с толку, и, овладев, по возможности, их грязными тайнами, сделать их своими рабами. Их власть, влияние, связи, богатство и сила сделаются таким образом неистосчимой сокровисчницей и сильною помосчью для разных революционых предприятий.

§ 19. Четвертая категория состоит из государственых честолюбцев и либералов с разными отенками. С ними можно конспирировать по их програмам, делая вид, что слепо следуешь за ними, а между тем прибрать их в руки, овладеть всеми тайнами, скомпрометировать до нельзя, так чтоб возврат был для них невозможен, и их руками и мутить государство.

§ 20. Пятая категория — доктринеры, конспираторы и революционеры в праздно-глаголюсчих кружках и на бумаге.

Их надо беспрестано толкать и тянуть вперед, в практичныя головоломныя заявления, результатом которых будет безследная гибель большинства и настоясчая революционая выработка немногих.

§ 21. Шестая и важная категория — женсчины, которых должно разделить на три главных разряда.

Одне — пустыя, обезсмысленыя и бездумныя, которыми можно пользоваться, как третьею и четвертою категориею мужчин.

Другие — горячие, преданыя, способныя, но не наши, потому что не доработались есче до настоясчаго безфразнаго и фактического революционаго понимания. Их должно употреблять, как мужчин пятой категории.

Наконец, женсчины совсем наши, то есть вполне посвясченыя и принявшия всецело нашу програму. Они нам товарисчи. Мы должны смотреть на них, как на драгоценнейшее сокровисче наше, без помосчи которых нам обойтись невозможно.

Отношение товарисчества к народу

§ 22. У товарисчества ведь[7] другой цели, кроме полнейшаго освобождения и счастья народа, то есть чернорабочего люда. Но, убежденые в том, что это освобождение и достижение этого счастья возможно только путем всесокрушаюсчей народной революции, товарисчество всеми силами и средствами будет способствовать к развитию и разобсчению тех бед и тех зол, которые должны вывесть, наконец, народ из терпения и побудить его к поголовному возстанию.

§ 23. Под революциею народною товарисчество разумеет не регламентированое движение по западному классическому образу — движение, которое, всегда останавливаяс с уважением перед собственостию и перед традициями обсчественых порядков так называемой цивилизации и нравствености, до сих пор ограничивалось везде низвержением одной политической формы для замесчения ее другою и стремилось сосдать так называемое революционое государство. Спасительной для народа может быть только та революция, которая уничтожит в корне всякую государственость и истребит все государственыя традиции, порядки и класы Росии.

§ 24. Товарисчество поэтому не намерено навязывать народу какую бы то ни было организацию сверху. Будусчая организация без сомнения выработывается из народнаго движения и жизни. Но это — дело будусчих поколений. Наше дело — страстное, полное, повсеместное и беспосчадное разрушение.

§ 25. Поэтому, сближаясь с народом, мы прежде всего должны соединиться с теми элементами народной жизни, которые со времени основания московской государственой силы не переставали протестовать не на словах, а на деле против всего, что прямо или косвено связано с государством: против дворянства, чиновничества, против попов, против гилдейскаго мира и против кулака мироеда. Соединимся с лихим разбойничим миром, этим истиным и единственым революционером в Росии.

§ 26. Сплотить этот мир в одну непобедимую, всесокрушаюсчую силу — вот наша организация, конспирация, задача.

Таков он был, «Катехизис революционера», имевший большое будущее; документ этот оставит глубокий след в мировой истории, — его прочтет Ленин, и с той поры нечаевские откровения глубоко западут в его душу. Как и Нечаев, Ленин был более сосредоточен на мысли о разрушении — страшном, полном, повсеместном и беспощадном, — построение нового мира не так его заботило. Как и Нечаев, Ленин был глубоко убежден в том, что всю государственную власть следует отдать в руки промышленного пролетариата, руководимого кучкой преданных делу революционеров; остальные же классы должны быть попросту уничтожены, отменены. Разумеется, «под редакцией» Ленина «Катехизис…» претерпит определенную правку, — он будет втиснут в сухие догмы марксистской философии, но главные его принципы, составлявшие суть нечаевской доктрины, лягут в основу ленинских идей, станут для Ленина непреложными в его политической деятельности. Один из персонажей романа Ф. М. Достоевского «Бесы» увлеченно вслух мечтает «уравнять горы». У героя русского классика была только мечта. Нечаев же лаконично, четко и без всяких там эмоций пишет инструкцию, как этот процесс уравнивания надлежит осуществить на деле. Ленин его и осуществил.

Нельзя считать Нечаева первым, кто призывал к уничтожению всей цивилизации. Уже древние пророки призывали огонь небесный, дабы он поглотил Землю. А сравнительно недавно, в XVIII веке, вожаки крестьянских восстаний подстрекали народ разрушать города, чтобы от них не осталось камня на камне. Мишле, французский историк XIX века, молил Бога превратить города в леса, а людей — в лесных обитателей; и тогда, по прошествии веков, размышлял он, в этих грубых дикарях, даст Бог, произойдет перемена, они очистятся от скверны порока и зла и вновь почуют тягу к цивилизованной жизни. Надо сказать, что весь XIX век был одержим романтической мечтой об уничтожении цивилизации. Например, Роберт Луис Стивенсон мечтал о том дне, когда он услышит грохот и треск рушащихся в пламени городов. Ему просто-напросто наскучила бесконечно долгая и однообразная викторианская эпоха. Но все это были пустые вымыслы, мечтания. Нечаев же был тот, кто сказал: «Это возможно».

Он сумел с незаурядной прозорливостью показать, как небольшая кучка заговорщиков может, расшатав изнутри государственную власть, взять ее в свои руки. Однако с точки зрения революционных идеалов частенько методы убеждения, к которым он прибегал, носили весьма сомнительный характер. В нем сочетались жестокость и коварство; он был способен на нечистоплотные поступки, на мошенничество. В 1869 году, когда после недолгого оживления революционная активность среди петербургского студенчества пошла на убыль, он вдруг решил, что его жизни угрожает опасность и потому самое время бежать за границу. Но просто так взять и исчезнуть — было не в его правилах. Он должен был уйти в ореоле славы, оставив легенду, будто бы его арестовали и бросили в тюрьму, но он оттуда бежал. Для этого он прибегнул к очень нехитрой уловке. Он послал молодой девушке, студентке, одной из своих страстных поклонниц, два письма, справедливо полагая, что она обязательно сообщит их содержание друзьям. Письма были не подписаны и помещались в одном конверте. Первое было такое: «Сегодня утром, когда я шла по Васильевскому острову, со мной поравнялась тюремная карета, проезжавшая мимо. В это время из окошка высунулась рука, и я услышала приятный голос, который мог принадлежать только хорошему человеку: „Если вы студентка, отошлите это по адресу, который прилагается“. Я чувствую свои долгом выполнить то, о чем меня просят. Уничтожьте эту записку, чтобы мой почерк не узнали».