Читать книгу "Посмотрите на меня. Тайная история Лизы Дьяконовой - Павел Басинский"

Она подчеркивает: до женитьбы. Только поправить уже ничего было нельзя… “Влияние европейской цивилизации” стало причиной его смертельной болезни.

Отец часто являлся ей во снах, “такой ласковый, добрый, так что жаль сна бывает (жаль проснуться. — П. Б.)”.

Но не раз вспоминала она и ужас, который испытала маленькой девочкой. Бабушка заставила внучку в темноте посмотреть на мертвого отца. “«Лиза, поди, посмотри папу-то», — шепотом зовет бабушка поздно вечером. Я вошла в комнату и увидела… Нельзя больше продолжать: надо Евангелие прочесть…”

Все это более поздние записи, но их так много! Отец в последние годы жизни нередко находился в невменяемом и буйном состоянии и был источником страха для детей. Лиза, в общем, не винила его, считая, что он сам стал жертвой своей легкомысленности. “Несчастный! Нет у меня в сердце негодования против тебя. Ведь он «не ведал, что творил»”.

Но и отделаться от обиды, что она сама стала жертвой жертвы этого легкомыслия, девушка тоже не могла. Ей-то за что?! Отец, по крайней мере, получил свое удовольствие!

И вот в возрасте 17–18 лет Лиза Дьяконова приходит к двум объяснениям этого случая. Первое — по-своему красивое и символическое.

В нашем роду сохранилась вот какая легенда. Это было очень давно. Один из прадедов как-то много задолжал и не хотел расплачиваться с кредиторами. А в старину векселей не давали, верили на слово. Вот он и придумал, чтобы не платить, отречься от своих долгов, показать под присягой, что у него их никогда не было. А так как все нерехтяне знали, что он много должен, то удивлялись, как он решается дать ложную присягу. И священники это знали, но думали, что он все-таки опомнится, ведь присягой не шутят.

Повели его присягать на гору, за Нерехту, в присутствии массы народа. Он, не смущаясь, стал присягать, но в эту минуту над его головою разверзлось небо, и среди молнии голос произнес: “Анафема, анафема!..” С тех пор, говорят, род был проклят, а потому его теперь и преследуют несчастья.

Я горько плакала, впервые услышав этот рассказ, но и теперь отчасти верю ему. Такие легенды помимо ужаса имеют тайную прелесть: есть что-то действительно увлекающее и страшное в них. Грозный фатум обращается в Божие предопределение, и вера в судьбу как бы оправдывается указанием свыше.

Но рано узнала она и о другой причине своего проклятия. Не по годам развитая ярославская гимназистка объяснила Лизаньке значение слов “изнасиловать”, “проституция” и “дом терпимости”. “Так вот в чем состоит любовь, так воспеваемая поэтами! — с ужасом пишет она в дневнике. — Ведь после того, что я узнала, любовь — самое низкое чувство, если так его понимают… Неужели Бог так устроил мир, что иначе не может продолжаться род человеческий?.. У меня теперь точно глаза открылись. Бог все премудро устроил, но из этого люди сумели сделать величайший, безобразнейший из грехов. Он справедливо наказывает таких людей страшными болезнями, и болезней этих не надо лечить, это наказание…”

«Крейцерова соната»

Это написано в мае 1891 года. В этот же год появилась “Крейцерова соната” Толстого. Запрещенная цензурой, она ходила в списках. “Тетрадку” с переписанной от руки повестью дал Лизе прочитать один знакомый, которого она шифрует под буквами П. П.

Неужели это не сон, и “Крейцерова соната” в моих руках? Ах, как весело! Снова начинаю верить в свою счастливую звезду. Звездочка! свети мне чаще и ярче, свети так, как светила сегодня, будь умница… Как хорошо! И какой я наклею нос моей почтенной наставнице! “Не читайте, Лиза, этого произведения, если даже оно и попадется вам в руки”. Я делаю как раз наоборот… У знакомого адвоката заговорили, между прочим, о “Крейцеровой сонате”, и я призналась, что мне и думать нечего ее прочесть… П. П. засмеялся: “Да вот, она у меня, не хотите ли посмотреть?” Я удивилась, едва скрыв свое смущение. Хоть бы “посмотреть” — и то хорошо. Принес. Я осторожно полистала; вероятно, на моем лице изображалась смесь удивления и почтения, которое я чувствую ко всем произведениям Толстого. Заметив это, кругом засмеялись. Шутя, я уверяла всех, что буду помнить, по крайней мере, как держала в руках эту тетрадку… Вдруг, к моему великому удивлению, П. П. предложил мне дать ее прочесть. Я обрадовалась и на вопросы — не узнает ли мама — сказала, что никто ничего не узнает. “Мы с вами вступаем в заговор”, — смеясь, заметил адвокат.

Эта сцена, написанная с восхитительным простодушием, — готовое начало для еще одного рассказа Бунина о совращении гимназистки “старым сатиром”. Но один из лучших рассказов — “Легкое дыхание” — он напишет под впечатлением от фотографии совсем другой девушки. Дневник Дьяконовой не попадет в поле внимания Бунина. И это правильно. Дьяконова не была его героиней.

Настоящий смысл “Крейцеровой сонаты” Лиза не сразу поймет, а когда поймет, она окажет на нее такое сильное влияние, что фактически определит всю ее будущую жизнь. Но пока, “вследствие моего полного незнакомства с отношениями мужчин и женщин, незнания жизни, каких-то страшных пороков и болезней, на меня «Крейцерова соната» не произвела чрезвычайно сильного впечатления”.

Гораздо более сильное впечатление произвело на нее другое. В 16 лет Лиза вдруг поняла, что она — некрасивая девушка.

Урод

В 1887 году, когда Дьяконова лишилась отца и семья переехала жить в Ярославль, во Франции двумя книгами вышел “Дневник” Башкирцевой, умершей три года назад в Париже в 25-летнем возрасте от туберкулеза. Он вышел на французском языке (и был написан по-французски), но в России о нем узнали в том же году благодаря опубликованным в газете “Новое время” отрывкам. Полностью русское издание дневника появилось в журнале “Северный вестник” в переводе Любови Гуревич в 1892 году. Впрочем, полностью дневник не издан до сих пор нигде, настолько он обширен.

Дневник Башкирцевой имел колоссальный успех! Его читали все образованные люди того времени. И когда в 1904 году в журнале “Всемирный вестник” появилась публикация дневника Дьяконовой, многие обратили внимание на сходство в судьбах двух русских девушек. Жизнь в Париже, болезнь, ранняя смерть. Но главное — это дневники! Такое яркое посмертное высказывание. Дьяконову тотчас окрестили второй Башкирцевой. И тем самым сослужили памяти Лизы дурную службу.

Дело не в том, что Башкирцева была эгоистична, развращена и безнравственна, как думали поверившие ей читатели ее дневника, а Дьяконова — чиста, духовна и самоотверженна, как считали ее поклонники в начале ХХ века. Башкирцева была блистательна. Это чутко поняла Марина Цветаева, посвятив первый поэтический сборник “Вечерний альбом” “Блистательной памяти Марии Башкирцевой”. Она одним словом выразила суть этой девушки. Башкирцева была блистательна! В картинах, в дневнике, даже в самой внешности. Она очень рано начала это понимать.

“О Господи, дай мне счастья в жизни, и я буду тебе так благодарна! Но что я говорю? Мне кажется, я родилась для счастья. Господи, сделай меня счастливой!”