Читать книгу "Подкидыш - Вильям Бюснах"

Жильбер тоже чувствовал страстное желание очутиться на свободе. Идти, куда глаза глядят, делать, что захочется, — об этом можно только мечтать! Каждый раз, возвращаясь с прогулки, мальчик слышал, как за ним запирались двери приюта, — и ему казалось, что он заточен в тюрьму. Во дворе и даже в саду «Дома для подкидышей и сирот», окруженных высокими серыми стенами, он задыхался.

Особенно невыносимо ему было слышать крики играющих детей, которые доносились с соседних улиц. Мальчик сжимал кулаки при мысли о том, что он сам и его товарищи не имели права на подобное поведение. Они не могли себе позволить ни крикнуть, ни сказать свободного слова. Им постоянно приказывали молчать — не только в классе, но и в столовой, в спальне, в бельевой… Везде! Для открытой и впечатлительной натуры Жильбера эта жестокая дисциплина и постоянные ограничения, эта невозможность сделать лишний шаг или движение были невыносимы.

Другие воспитанники приюта спокойно принимали эти правила и легко подчинялись им. Но Жильбер мечтал о другом! Быть свободным, ни от кого не зависеть, только от самого себя!.. Эта мысль постоянно преследовала его, особенно после того, как он прочитал историю дю Геклена. Во дворе приюта, вместо того чтобы играть с другими детьми, он все чаще стоял в стороне, напряженно обдумывая план бегства.

Правду сказать, побег не представлял большой трудности, можно было легко изобрести несколько способов. Проще всего было сделать это во время прогулки и до ночи скрываться в кустах Люксембургского сада. Жильбер даже присмотрел несколько уголков, где его было бы нелегко отыскать. Но ведь потом все равно придется покинуть свое убежище! И тогда форменная одежда приюта привлечет к беглецу всеобщее внимание. Первый же городовой, какой-нибудь лавочник, наконец, любой прохожий догадается, что перед ним беглец, — и отведет его к начальнице. Мало того что он понесет суровое наказание, ему потом еще долго не удастся повторить попытку побега.

Кроме того, главным недостатком всех подобных планов была, по мнению Жильбера, их необычайная простота. Ему же был нужен побег смелый, полный опасностей, — словом, в духе дю Геклена. Ах, если бы он мог сделать что-то похожее! Но, к сожалению, его простыни, связанные вместе, давали всего только два метра длины, а дортуар был расположен на четвертом этаже. Кроме того, большинство окон приюта выходили на внутренний двор.

Напрасно Жильбер ломал голову, чтобы придумать какой-нибудь дерзкий, геройский побег… Он не мог придумать ничего… ровным счетом ничего…

Глава IV

Елена Нозаль

В то время как Жильбер ломал себе голову, стараясь найти способ бежать, его мать — самая та мать, по которой он так часто плакал и которую иногда даже обвинял, — энергично разыскивала своего ребенка.

Это была очень печальная история…

Жильбер, или, вернее, Жорж, названный так при крещении, родился в замке д’Апуэньи. Его мать, Елена Нозаль, дочь графа д’Апуэньи, вышла замуж за молодого ученого Раймонда Нозаля. Они были женаты около двух лет, когда ее муж был послан с научной целью в Африку. Их сыну не было еще и года, когда в замок пришло известие об опасной болезни Нозаля, находившегося в это время в Алжире. Несчастная женщина, не говоря ничего отцу, решилась немедленно ехать к мужу — естественно, взяв с собой маленького Жоржа.

Когда они добрались до Алжира, Нозаль уже умер. Известие о смерти любимого мужа так подействовало на несчастную женщину, что она помешалась от горя. Но помешательство ее было тихим и незаметным, так что никто не подумал остановить Елену, когда она отправилась в обратный путь. Прибыв в Марсель, она не поехала дальше в Макон, как ей было нужно, а села на парижский поезд.

В дороге ее помешательство усилилось, ужасная мысль овладела ею: покончить с собой и таким образом соединиться с мужем.

Но ее сын, ее ребенок?! Должна ли она оставить его в живых или взять с собой в могилу?

Любовь к мальчику продолжала жить в сердце безумной матери, и она решила попросить кого-нибудь отвезти Жоржа к дедушке, в замок д’Апуэньи.

Двое провансальцев, мужчина и женщина, ехавшие в одном вагоне с Еленой, привлекли ее внимание. Почему-то ей представилось, что эта совершенно незнакомая женщина — жена садовника ее отца, и она передала ей ребенка, прося доставить его в замок д’Апуэньи. Вместе с малышом Елена отдала мнимой садовнице и все свои деньги, около двух тысяч франков.

Хитрая женщина сразу догадалась, в каком состоянии находится больная, и, во избежание лишних хлопот, отвезла Жоржа прямо в Париж. Там она сняла номер в первой попавшейся гостинице, уложила спавшего мальчика в постель и, сказав швейцару, что идет разменять деньги, скрылась. Несмотря на тщательные розыски, полиция нигде не могла найти ее, и ребенка поместили в приют.

Между тем Елена Нозаль, выйдя на станции в Лионе, быстро спустилась к берегу Роны и с криком: «Я иду к тебе, Раймонд!» — бросилась в воду. К счастью, один лодочник вовремя заметил несчастную и вытащил ее из воды. Когда Елена пришла в себя, разум отказал ей, и она совершенно ничего не помнила. При ней нашли письмо графа д’Апуэньи и благодаря ему больную на другой же день отправили в замок. Старый граф был в отчаянии. В бреду дочь рассказала о смерти мужа и сына. Оплакав гибель зятя и внука, граф д’Апуэньи всецело посвятил себя заботе о больной дочери и отправился вместе с ней в Париж. Там ее лечили лучшие доктора, но все было безуспешно. Через четыре года граф отвез дочь в Италию, с намерением не возвращаться до тех пор, пока она не выздоровеет.

Теплый климат и чистый воздух Неаполя оказали целительное влияние на больную. Но прошло еще четыре года, прежде чем здоровье госпожи Нозаль начало поправляться. Понемногу цвет ее лица прояснялся, прозрачные руки перестали дрожать, походка сделалась тверже. Наконец, в то самое утро, когда Жильбер ломал себе голову над планом освобождения, старый граф, войдя в комнату дочери, нашел ее хоть и слабой, но уже с вполне ясным взором.

— Елена! — воскликнул он с радостью.

— Папа! — ответила она, бросаясь в его объятия, но почти тотчас же вырвалась из рук графа и спросила: — Ах, прежде всего мой сын… мой ребенок!.. Где он?

В этом вопросе была вся горечь матери, долгие годы не знавшей о судьбе своего ребенка… Граф смущенно пробормотал:

— Моя бедная Елена… Твой сын… да ведь он умер… Ты это сама прекрасно знаешь…

Елена прервала его резким криком.

— Это я вам сказала, да? В том ужасном состоянии, в котором я находилась, я могла это сказать… Но я не сознавала того, что говорила… Нет, нет, мой сын не умер… уверяю вас!..

Граф с тревогой посмотрел на Елену, опасаясь нового припадка безумия.

— Успокойся, папа, — сказала госпожа Нозаль, словно отгадав его мысли, — я не сумасшедшая. Теперь я прекрасно все вспоминаю. В Тунисе, когда я садилась на пароход, мой сын был со мной… в Марселе я держала его на руках… Из Марселя куда я попала? В замок д’Апуэньи…

— Нет… ты остановилась в Лионе… И там, мое бедное дитя, ты пыталась….