Читать книгу "Помнишь меня? - Софи Кинселла"

Не знаю, почему мать уверена, что я способна запомнить клички всех ее собак. Их у нее по меньшей мере двадцать, все породы уиппет,[4]и всякий раз, когда я захожу домой, мне кажется, что их стало еще больше. В нашей семье никогда не было домашних животных — до того лета, когда мне исполнилось семнадцать. В тот год на отдыхе в Уэльсе мать, повинуясь минутному капризу, купила щенка уиппета, и за одну ночь прихоть переросла в настоящую манию.

Я люблю собак. Ну, в какой-то степени. Но если только шесть четверолапых друзей человека прыгают вам на грудь, стоит только открыть дверь, а когда вы пытаетесь присесть на диван или стул, там уже лежит собака и все лучшие рождественские подарки под елкой тоже предназначены им, то…

Мать достала из сумки пузырек «Рескью ремеди»,[5]выдавила три капли на язык и часто задышала.

— Движение на дорогах просто ужас, — сказала она. — Все в Лондоне такие агрессивные! У меня был крайне неприятная ссора с мужчиной в фургоне.

— А что случилось? — спросила я, заранее зная, что мать в ответ лишь головой покачает.

— Не будем говорить об этом, дорогая, — вздрогнула она, словно ее попросили рассказать об ужасных днях, проведенных в концлагере. — Это лучше забыть.

Маме многие темы кажутся чересчур болезненными, чтобы их обсуждать. Например, каким образом мои новые босоножки оказались изгрызенными на прошлое Рождество. Или постоянные жалобы местного совета на собачье дерьмо на нашей улице. Или вообще любое дерьмо — в смысле по жизни.

— У меня есть для тебя открытка, — сказала мать, копаясь в сумке. — Где же она наконец? От Эндрю и Сильвии.

Я озадаченно посмотрела на нее:

— От кого?

— От Эндрю и Сильвии! — нетерпеливо повторила мать, словно нечто очевидное. — Наших соседей!

Наших соседей зовут Филипп и Мэгги.

— Мам…

— В общем, они передавали тебе привет, — перебила меня мать. — Эндрю хотел спросить твоего совета насчет лыж.

Лыж?! Да я в жизни на лыжах не стояла!

— Мам… — Я поднесла ладонь ко лбу, забыв о черепно-мозговой травме, и вздрогнула, опять нащупав повязку. — Ты о чем говоришь?

— А вот и мы! — Морин вошла в комнату, неся апельсиновый сок. — Доктор Харман сейчас зайдет вас проведать.

— Мне пора идти, дорогая. — Мать поднялась. — Я оставила машину у грабительского счетчика на стоянке. Да еще плата за пробки[6]— целых восемь фунтов!

Опять она ошибается. Этот сбор составляет не восемь фунтов, а пять. Я точно знаю, пусть у меня и нет машины.

Под ложечкой похолодело. Ужас какой — у мамы начинается умственное расстройство. Сенильное слабоумие в сорок четыре года. Нужно поговорить о ней с кем-нибудь из докторов.

— Я еще приду с Эми и Эриком, — на ходу пообещала мать, направляясь к двери.

С Эриком? Странные клички она выбирает для своих щенков.

— Отлично, мам, — широко улыбнулась я, решив не волновать больную. — Жду не дождусь.

Я попивала сок, хотя меня все еще немного покачивало. Любого закачает, когда твоя мать начнет съезжать с катушек.

А тут, судя по всему, серьезный случай. Что, если ее придется определить в лечебницу? Куда я дену всех ее собак?

Мои размышления были прерваны стуком в дверь. Вошел моложавый темноволосый врач в сопровождении троих неизвестных в медицинских одеяниях.

— Привет, Лекси, — сказал он в приятной непринужденной манере. — Я доктор Харман, невропатолог. Это наша медсестра Николь, а это Дайана и Гаф, наши стажеры. Ну, как мы себя сегодня чувствуем?

— Хорошо, вот только левая рука как-то онемела, — призналась я. — Словно я ее отлежала. Она плохо слушается.

Подняв руку, чтобы показать ее врачу, я невольно залюбовалась собственным потрясающим маникюром. Обязательно спрошу Фи, куда мы ходили вчера вечером.

— Ясно, — кивнул доктор. — Посмотрим вашу руку — может, понадобится физиотерапия. Но сначала я задам вам несколько вопросов. Не обижайтесь, если некоторые покажутся совершенно глупыми, словно вы проходите тест на идиотизм. — Он сверкнул ослепительной улыбкой, и у меня возникло подозрение, что он повторяет эту шутку в тысячный раз. — Как вас зовут?

— Лекси Смарт, — тут же ответила я.

Доктор Харман кивнул и поставил галочку в своей папке.

— Когда вы родились?

— В 1979 году.

— Очень хорошо. — Врач поставил новую галочку. — Лекси, во время столкновения вы ударились головой о ветровое стекло. У вас был небольшой отек мозга, но, судя по всему, вы легко отделались. Хотя, конечно, придется еще пройти кое-какие тесты. — Он поднял ручку. — Смотрите, пожалуйста, на кончик ручки. Я буду водить ее из стороны в сторону…

Врачи никогда не дают вам вставить слова!

— Извините! — жестом остановила я доктора Хармана. — Вы меня с кем-то путаете. Я не знаю, о каком столкновении вы говорите.

Доктор нахмурился и перелистнул в своей папке пару страниц назад.

— Здесь сказано, пациентка — участница дорожной аварии. — И оглядел комнату, словно ища подтверждения.

Почему он спрашивает медсестер? Ведь это я треснулась головой!

— Ну значит, неправильно записали, — твердо сказала я. — Я была в клубе с подругами, потом погналась за такси и упала с лестницы. Вот что произошло. Я отлично помню.

Доктор Харман и Морин с недоумением переглянулись.

— Это точно была авария, — вполголоса пробормотала Морин. — Две машины, боковое столкновение. Я дежурила в приемном отделении «Скорой помощи», эта леди поступила при мне. И другой водитель тоже. У него повреждена рука — кажется, небольшая трещина.

— Не могла я попасть в аварию. — Я начала закипать. — Прежде всего у меня нет машины. Я даже водить не умею.

Я все собираюсь как-нибудь пойти в автошколу. Но машина мне практически не нужна — я живу в Лондоне, а не в пригороде, а уроки вождения очень дорогие, да и не могу я себе пока позволить автомобиль.

— Разве это был не ваш… — доктор Харман перевернул страницу и прищурился, разбирая почерк, — «мерседес»-кабриолет?

— «Мерседес»? — фыркнула я. — Вы что, шутите?

— Но здесь сказано…

— Слушайте, — самым вежливым тоном перебила я его, — я сообщу вам, сколько зарабатывают двадцатипятилетние младшие менеджеры отдела продаж напольных покрытий в «Коврах Деллера», ладно? А вы мне скажете, могу ли я себе позволить «мерседес»-кабриолет.