Читать книгу "Последний расчет - Хьелль Ола Даль"

Аннабет взяла ее за руку. Катрине опустила голову.

У Аннабет руки стареющей женщины. Кожа в пигментных пятнах, морщинистые пальцы унизаны кольцами… Катрине взглянула Аннабет в лицо. Она слишком много красится. И темные тени ей не идут.

– Мы так тебя любим, Катрине! – продолжала Аннабет и вдруг заплакала.

– Аннабет, ты что, плачешь?

Хотя Катрине хотелось оказаться очень далеко отсюда, ей удалось подобрать нужную сочувственную тональность. Вот Аннабет, директор реабилитационного центра, в стельку пьяная… Ей стало не по себе. Вернее, ей было не по себе с той минуты, как она пришла в этот дом. Теперь же в ней нарастали смущение и тошнота. Стало жарко; содержимое желудка просилось наружу. Она старалась не поддаться тошноте, и ее разум оставался ясным. Она напоминала себе, что видела и более безобразные сборища. Катрине на секунду зажмурилась. Открыв глаза, увидела Уле. Он стоял за спиной Аннабет и восхищенно смотрел на нее. Внезапно Катрине почувствовала глубокое, яростное презрение к нему и ко всем окружающим. Она презирала Аннабет и ее надменных знакомых. Пьют все подряд – вино, пиво, коньяк, набираются храбрости и выбалтывают чужие унизительные тайны. Наверное, так проще? Ханжи проклятые… И Аннабет что-то нашептывает ей на ухо, но слушать ее нет сил. И тошнит… как тошнит! У Катрине зашумело в ушах. Она вдруг поняла, что совершенно ничего не слышит. Рядом с ней покачивалась Аннабет, шевеля губами, обнажая лошадиные зубы в черных точках – старушечьи зубы. Зубы женщины, которая слишком много курит и произносит слишком много пустых слов. Глаза у Аннабет покраснели, заблестели от слез, тушь поплыла. В руке она держала открытую бутылку красного вина, размахивая ею и покачиваясь сама. Вот шагнула вбок, чтобы не упасть, и разбила бутылку о дверной косяк. Дальше все происходило как в замедленной съемке. Аннабет обдало душем из красного вина; Катрине показалось, что с Аннабет содрали кожу. Из нее фонтаном хлынула кровь, залив волосы. Красные струйки бежали по лицу и шее – вместо лица как будто образовалась зияющая рана. Неожиданно звуки вернулись; Катрине услышала хриплый вопль, который испустила Аннабет. Один долгий миг она смотрела Аннабет в глаза. Перед ней как будто открылись два темных, пустых туннеля, ведущих в мозг, который был не мозгом, а пульсирующим клубком белых червей. Содержимое желудка подступило к горлу. Катрине понимала, что ее сейчас вырвет, нисколько в том не сомневалась; она уже не могла сдерживаться. Перед глазами все поплыло. Белые черви приблизились, и красная жидкость все текла по лицу, по шее Аннабет, как кровь из фонтана…

Кто-то ее поддерживал. Катрине почувствовала, как колени касаются холодной плитки, и поняла, что ее выворачивает. Она стояла перед унитазом. Где-то далеко шумели гости. Она с трудом подняла глаза. Над ней стоял встревоженный Уле.

– Выйди отсюда, пожалуйста, – попросила она.

– Ты упала в обморок, – сказал Уле. – Старуха разбила бутылку вина, и ты вдруг отключилась. Классная вечеринка! Только напрасно ты так набралась.

Его лицо расплывалось перед глазами; Катрине прищурилась, чтобы лучше видеть его.

– Я не пила. Ни капли за весь вечер!

– Тогда почему тебя вырвало?

Она не ответила, потому что к горлу снова подступила тошнота. Хотя в желудке уже ничего не осталось, ей показалось, что она извергала из себя обжигающе горячий чай. Она потянулась за туалетной бумагой. Пальцы нащупали какую-то ворсистую ткань. Уле протягивал ей полотенце.

– Не знаю, – с трудом выговорила она. – Может быть, съела что-нибудь…

Он спустил воду. Шум льющейся воды заглушил голоса гостей. Катрине вытерла с лица остатки рвоты, сопли и слезы.

– Почему ты еще здесь? Я хочу побыть одна. Мне неприятно, что ты видишь меня в таком состоянии.

– Думаешь, мне приятно оставаться с теми, с остальными? – буркнул Уле.

Катрине кивнула, и на нее снова накатила тошнота, хотя она ничего из себя не извергла… Нет, извергла – каплю жгучей желчи. От двери потянуло сквозняком – Уле наконец вышел. Катрине вздохнула с облегчением. Ей в самом деле стало лучше.

Зачем Уле врет? Ему ведь здесь нравится! Он отлично вписался в компанию. Уле умеет поддерживать разговор, отпускает комплименты дамам и ведет светскую беседу с мужчинами. Уле здесь как рыба в воде… А она не в своей стихии. Не нужно было приходить. Катрине хотелось домой. Хотелось побыть с людьми, с которыми ей хорошо. Вот оно, решение! Домой. Хотя где он, дом?

Голова уже не так кружилась. Она с трудом встала, опираясь на унитаз. Села на крышку, посмотрелась в большое зеркало. Оказывается, в их доме можно сидеть на унитазе и любоваться собой. Наверное, Бьёрн Герхардсен, муж Аннабет, тоже смотрится в это зеркало… Наверное, по вечерам стоит здесь и мастурбирует перед тем, как лечь спать. Она покачала головой, прогоняя неприятное видение. У нее засосало под ложечкой. Хорошо, что тошнота прошла… Но все мышцы болят. Она сидела, как малолетняя проститутка после первого передоза, и ждала, когда ее накроет забвение… Плотно сдвинула ноги. Кожу стянуло, глаза распухли и слезились. Лицо бледное, волосы слиплись, надо лбом болтаются две пряди, похожие на сосульки. И тушь потекла… Катрине вспомнила, какое ужасное зрелище представляла Аннабет, залитая вином, и ее тут же снова затошнило. Она сглотнула слюну. Закрыла глаза и глотала, глотала, пока тошнота не ослабла. Теперь она знала, о чем нельзя думать. Она медленно открыла глаза и вновь посмотрелась в зеркало. Из-за двери доносились звуки музыки, смех и крики.

Если гости не обсуждали ее раньше, то теперь ее персона наверняка стала главной темой для разговора. «Слышали что-нибудь подобное? Бедной нищенке стало нехорошо; ее вырвало на вечеринке у Аннабет. Нет, вы только представьте!»

В дверь постучали.

Ей хотелось остаться одной, совершенно одной. Стук не прекращался. Стучали громко, уверенно. Так стучат социальные работники со словами: «Может, поговорим?» Так стучат старухи.

– Катрине! – услышала она голос Сигри. – Катрине! Как ты там?

Катрине хотелось остаться одной. Нет, ей хотелось быть с Хеннингом, сидеть и пить чай с Хеннингом, не чувствовать всеобщего напряжения, не ловить на себе косые взгляды.

– Катрине! – Сигри продолжала молотить в дверь.

Катрине встала и приоткрыла дверь.

– Боже мой, на кого ты похожа, бедняжка! – закудахтала Сигри, заботливая, как всегда. Она с трудом протиснулась в ванную, включила воду и умыла Катрине. – Ну вот, теперь нам лучше?

– Пойду-ка я домой, – сказала Катрине, глядя на себя в зеркало и морщась. – Пожалуйста, попроси Уле вызвать такси.

– Лучше я сама вызову. Уле ушел в сад.

– В сад?

– Да, Аннабет решила показать гостям свой новый рыбный садок. Кто хочет, может еще поплавать в бассейне. Погоди, я вызову тебе такси или попрошу кого-нибудь тебя отвезти.

– Да ведь здесь не осталось ни одного трезвого!

Сигри сдвинула брови: