Читать книгу "История Кометы. Как собака спасла мне жизнь - Линетт Падва"

Выдержавших переезд животных поселяют на кинодроме в деревянных, с металлической сеткой клетках. Их ставят одну на другую, и они настолько малы, что крупные собаки не в состоянии ни повернуться, ни встать с поднятой головой. Единственное удобство – брошенная на пол нашинкованная бумага. Скопление большого количества собак на таком ограниченном пространстве приводит к заражению друг друга блохами, клещами и глистами. В этих спартанских условиях их держат по двадцать и более часов в намордниках, когда они могут лишь пить, но не есть. Кормят мясом павших или уничтоженных животных, непригодным для питания человека. А из клеток выпускают несколько раз в день, чтобы справить естественную нужду и потренироваться.

За всю четырехтысячелетнюю историю сосуществования человека с борзой от собак не требовали, чтобы они бегали по кругу наперегонки с себе подобными. Изначально породу вывели для преследования на пересеченной местности добычи, которую использовали в пищу их хозяева. Бег на короткую дистанцию по овальной дорожке может повредить собакам, за ними нет надлежащего ухода, и они только что выпущены из клеток. Возможны переломы лап и бедер, повреждения позвоночника. У них кружится голова. И они могут получить удар током от находящегося под напряжением внутреннего рельса, который управляет механическим зайцем.

Но даже у тех, кого минуют эти опасности, будущее мрачно. Не приносящих денег собак гораздо больше, чем победителей, но даже чемпионы в свое время начинают сдавать. Неудачи подстерегают борзую, начиная с трех лет. Кормление и уход стоят денег, и хозяева псарен не желают их больше держать. А поскольку заводчики борзых ежегодно предлагают десятки тысяч щенков, замену произвести несложно. Формулируя отношение индустрии к данному вопросу, президент Ассоциации борзых Пенсаколы сказал: «К сожалению, это неприятная сторона бизнеса. Можно сравнить с положением владельцев профессиональной спортивной команды. Если кто-то из звезд теряет форму, нужно принимать меры». «Меры» – то, что уготовано сотням тысяч борзых. Некоторых официально умерщвляют нанятые владельцами ветеринары. Уверен, подавляющее большинство ветеринаров никогда не согласятся подвергнуть эвтаназии молодых, здоровых собак, однако везде найдутся те, кто не станет терзаться угрызениями совести.

Альтернативой служит то, что в индустрии получило название «поездка на ферму». Некто Роберт Родс, владелец ранчо в восемнадцать акров в Алабаме, признался, что за свою сорокалетнюю карьеру в беговом бизнесе отстрелил тысячи борзых. На сделанных с воздуха снимках видны примерно три тысячи разбросанных по его землям скелетов собак. Служивший охранником на кинодроме Родс сообщил, что владельцы борзых и тренеры платили ему по десять долларов за уничтожение одного животного.

Нечто подобное произошло в Аризоне. В 1992 году там обнаружили сто сорок три разлагающихся трупа беговых собак. Изувеченные тела валялись в заброшенном цитрусовом саду. Убийцы, застрелив животных, отрезали им уши с татуировкой, надеясь таким образом помешать идентификации. Но благодаря усилиям полицейских несколько ушей были найдены, что позволило выйти на заводчика и владельца псарни, которого впоследствии обвинили в соучастии в массовой расправе. Его оштрафовали на двадцать пять тысяч долларов, приговорили к тридцати дням тюремного заключения, четыремстам часам общественных работ и установили испытательный срок в полтора года. А теперь сравните с наказанием профессионального футболиста Майкла Вика. В 2007 году его осудили на двадцать три месяца тюрьмы за жестокое обращение с животными, выразившееся в участии в организации собачьих боев, во время которых погибли несколько питбулей. Несоразмерность двух приговоров демонстрирует разницу отношения к «домашним питомцам» и «скоту».

Помимо избиений зарегистрированы многочисленные случаи, когда борзые просто исчезали. Тысячи особей «жертвуют» на медицинские исследования, еще больше переправляют в другие страны. Сторонники Лиги защиты борзых полагают, что в период расцвета индустрии бегов с середины восьмидесятых годов двадцатого века по начало нового тысячелетия ежегодно, по самым скромным оценкам, совершалось до двадцати пяти тысяч убийств собак.

«Если кого-то и следует наказывать, то только саму индустрию, поскольку именно она совершает преступление против животных. Несчастья собак начинались в день их рождения, а заканчивались, когда мой подзащитный уводил их к себе и пускал в голову пулю». Такими словами адвокат Роберта Родса пытался в 2003 году оправдать его поступки. Смехотворная защита, но замечания юриста по поводу индустрии били в цель. Несчастья беговой собаки действительно начинаются в день ее рождения. Хотя теперь, благодаря возрастающему влиянию общества, спасают и размещают в семьях все больше борзых. К 2003 году ежегодно около восемнадцати тысяч бывших бегунов обретали новых хозяев. Но, к сожалению, оставалось еще семь тысяч, которых напрасно предавали смерти. И пусть даже это число уменьшается, ситуация в процентном отношении не становится лучше.

Глядя на спящую у моих ног Комет, я старался забыть, что это нежнейшее существо заставляли бегать, издевались над ним, морили голодом и в итоге выбросили. Я не знал, сумеет ли собака адаптироваться к новым условиям, но готов был сделать все, чтобы она постепенно с этим справилась.

3

Апрель 2000 года. Аризона

Когда я только привел Комету домой, меня заботило, сумею ли приучить ее к коммуникабельности. Но оказалось, что уроки следует давать не ей, а мне. Собака испытывала живой интерес ко всему, что ее окружало: пейзажам, звукам, запахам и людям, каких мы встречали во время прогулок. Я, все последние месяцы культивировавший жалость к себе и пребывавший в одиночестве, отвечал на приветствия коротким кивком. Комета же вела себя по-иному. Не бросалась в порыве чувств, как мои ретриверы, а подходила, словно хорошо воспитанный иностранный дипломат. Сначала оглядывала издалека, давая соседу шанс оценить изящную собаку и ее менее изысканного хозяина. Вскоре любопытство побеждало, и она с присущим борзым достоинством приближалась к человеку и смотрела на него такими большими пытливыми глазами, что тот умилялся. Не прошло и недели, как я сошелся с соседями, которых прежде игнорировал.

Я познакомился с Биллом и Яной. Хотя мой задний двор примыкает к их заднему двору, я решил, что не стану вступать в продолжительные разговоры. Но вскоре после появления у меня Кометы, когда она ликующе совала нос в десятки кротовых ходов на соседнем свободном участке, Билл окликнул меня:

– Это ваша новая собака?

Я еще не излечился от приступов мрачной жалости к самому себе, однако и не был настолько невоспитан, чтобы ограничиться кивком и повернуться спиной. Разве можно судить Билла за то, что ему захотелось познакомиться с Кометой? И уже скоро я выпивал и выкуривал с ним сигару в его патио, а потом принимал приглашения Билла и Яны пообедать с ними.

Я был доволен, что Комета привыкала к новому месту, особенно после того как наслушался пугающих рассказов о других взятых из питомников борзых. Они не могли переносить звуков реального мира. Подобно глухому, которому восстановили слух, их мучил натиск повседневного шума. А картины окружающего мира приводили в волнение и заставляли прятаться, забиваясь в темноту, или убегать. Были борзые, не знавшие, как общаться с другими собаками или детьми, – не умели легко войти в их компанию.