Читать книгу "Подарок от кота Боба - Джеймс Боуэн"

Глава II. Мальчик по ту сторону занавески

Помните старую поговорку «Рождество – не время года, а состояние души»? Уверен, так оно и есть. Для большинства это состояние радостного ожидания и почти детского восторга. И неважно, что именно вы предвкушаете – вечеринку с друзьями в канун Рождества или праздничный ужин в кругу семьи, – именно это удивительное настроение делает последние недели декабря волшебным временем года.

Но первые тридцать с лишним лет моей жизни я не слишком жаловал Рождество. Для меня оно всегда было сопряжено с грустью и одиночеством. Глядя на наряженные елки и сверкающие гирлянды, я мечтал только об одном – чтобы все это поскорее закончилось.

Но если вспомнить, как прошли мое детство и подростковые годы, то становится понятно, что в таком отношении к празднику не было ничего удивительного. Я родился в Суррее; вскоре родители развелись, и, когда мне исполнилось три года, мы с мамой уехали в Австралию к ее родственникам. Мама получила работу в компании «Rank Xerox», специализирующейся на торговле копировальными аппаратами.

Я был единственным ребенком в семье; мы с мамой постоянно переезжали с места на место, я вечно переходил из школы в школу и нигде не мог прижиться. Я слишком старался влиться в компанию и найти друзей, отчего одноклассники меня в лучшем случае сторонились, а в худшем – начинали изводить. Даже если постараться, я вряд ли отыщу в памяти хотя бы одно приятное воспоминание о школе. В маленьком городке Квин-Рок в Западной Австралии дети и вовсе закидали меня камнями. Закончилось это нервным срывом.

В школе мне приходилось нелегко, но дома было не лучше. Мама очень много работала, колесила по всей Австралии и все время ездила в какие-то командировки. Меня растили няни, поэтому даже дома я страдал от одиночества.

Постоянные переезды означали, что о Рождестве в традиционном понимании, как о празднике семейном, можно было даже не мечтать. Отец остался в Лондоне, поэтому ограничивался подарками, которые отправлял на другой конец света. Впрочем, он не скупился; помню, как однажды я получил от него оригинальный трансформер. Еще был комплект раций и набор дорогих машинок. Конечно, я радовался подаркам, но куда больше мне нравилось разговаривать с отцом по телефону. Его голос на другом конце провода, далекий, слегка глуховатый, был для меня главным событием Рождества.

Как я уже говорил, в Австралии жили мамины родственники, в частности ее брат Скотт. Мы иногда навещали дядю Скотта и его семью в Сиднее, но Рождество с ними не встречали. Мама считала, что это время мы должны тратить на совместные путешествия.

Наверное, в те годы она хорошо зарабатывала, потому что поездки были не из дешевых. Мы летали в Америку и Таиланд, в Сингапур и на Гавайи. Кое-что мне запомнилось особенно ярко. Как-то раз мы летели из Австралии на Гавайи и пересекли международную демаркационную линию суточного времени, то есть, фактически, вернулись в прошлое. Мы улетели двадцать шестого декабря, но когда прилетели на место, на Гавайях еще праздновали Рождество. Получается, я встретил его два раза. Наверное, это было здорово и я отлично повеселился, но, к сожалению, почти ничего не запомнил.

Впрочем, даже во время этих поездок я чаще всего был предоставлен сам себе.

Как-то раз мы встречали Рождество в Лас-Вегасе. Я почти все время просидел в номере, пока мама пропадала в казино. Делать было нечего, и я тупо пялился в телевизор. Проблема в том, что телевидение в отеле было платным, поэтому я все праздники смотрел один-единственный бесплатный канал, по которому транслировали анонс рождественского выступления Долли Партон. Представляете, какой кошмар? Я до сих пор иногда просыпаюсь в холодном поту, и в ушах у меня звучит пронзительное «Как дела, ребята?».

Еще мы побывали в Нью-Йорке. Поездка обещала быть на редкость увлекательной, но маму свалил тяжелый приступ мигрени, и мне пришлось за ней ухаживать. Кажется, я целую вечность просидел в комнате с наглухо задернутыми шторами. Один момент мне запомнился особенно ярко: озверев от скуки, я спрятался за плотными занавесками и стоял, прижавшись лицом к стеклу. За окном падал снег и сиял огнями Нью-Йорк – я на секунду словно оказался в фильме пятидесятых. Наверное, это самое волшебное рождественское воспоминание, которое я вынес из своего детства.

Были и другие, но далеко не самые приятные воспоминания. Например, во время одного длительного перелета я умудрился пролить на свой новый синий костюм целый стакан апельсинового сока. Мы летели бизнес-классом (понятия не имею, где мама достала деньги на билеты), и стюардесса повела меня переодеваться в хвост самолета. Пока меня не было, мама уснула. Когда я попытался пройти обратно, путь мне преградил высокий стюард, похожий на Барака Обаму. Не обращая внимания на мои слова, он настойчиво пытался усадить меня в эконом-классе. Помню неприступное выражение его лица и то, как он резко задернул передо мной занавески. Было такое чувство, будто меня наказывали за саму мысль о том, что я могу принадлежать к состоятельным людям, летящим бизнес-классом.

Как же он смутился, когда с четвертой попытки мне все-таки удалось прорваться к маме и проскользнуть в кресло рядом с ней! Мама спросонья никак не могла понять, что случилось. Потом она заверила стюарда, что я действительно пассажир бизнес-класса, но он, кажется, так до конца этому и не поверил. Думаю, случай в самолете в некотором роде определил всю мою дальнейшую жизнь. В глубине души я до сих пор чувствую себя мальчиком, по ошибке оказавшимся по ту сторону занавески. Никто не хочет, чтобы я разрушил их уютный мирок, да и сам мир воспринимает меня как чужого.

Не хочу показаться неблагодарным, не думайте, что я в чем-то обвиняю свою мать. Ей приходилось решать кучу проблем, а я был далеко не самым простым ребенком. Наверное, мама думала, что путешествия пойдут мне на пользу, позволят посмотреть мир и набраться приятных впечатлений, но я воспринимал их совсем иначе. У меня было чувство, что мама, устраивая такие праздники, пытается компенсировать свое отсутствие в моей жизни в течение всего года. Она не понимала, что мне не нужны ни пятизвездочные отели, ни полеты бизнес-классом. Я просто хотел больше времени проводить с ней дома, в нормальной семейной обстановке. А еще я хотел, чтобы меня любили.

Когда мне было десять или одиннадцать лет, мы года на два вернулись в Англию. Несмотря на переезд, Рождество так и осталось для меня довольно грустным праздником. Правда, теперь на то были другие причины. В первый год все вроде бы прошло неплохо: я отмечал Рождество вместе с отцом, его тогдашней женой Сью и трехлетней Каролиной. Думаю, в моей жизни это был самый нормальный праздник, с традиционным обедом за большим столом, обменом подарками и телевизионными шоу. Я наслаждался чувством принадлежности к большой семье и радовался тому, что отец рядом, а не на другом конце света. Но какое Рождество в кругу родных обходится без ссор? По пути к отцу мама купила на заправке куклу в подарок Каролине. Когда ее клали на спину, кукла плакала: «Уааа…» Моя сводная сестра была тогда совсем маленькой, и я поддразнивал ее – мне нравилось, когда она хныкала, как игрушечный пупс. Отца это очень раздражало. «Джеймс, прекрати!» – рявкал он то и дело. Наверное, уже тогда он понимал, что со мной не все в порядке.