Читать книгу "В плену Левиафана - Виктория Платова"

Об этом Алекс и собирался расспросить у синьора Тавиани, отправляясь к нему в свой обеденный перерыв, чтобы вернуть забытые на прилавке запонки.

…Сторож жил в маленьком доме рядом с кладбищем, всего-то метрах в пятидесяти от сложенной из обломков скальных пород ограды. При доме имелся садик с двумя огромными двухвековыми соснами, небольшой клумбой и аккуратной поленницей. И поленница, и клумба содержались в образцовом порядке — так же, как и сам дом, стены которого были выкрашены в бледно-розовый цвет. Дом смотрел на Алекса чисто вымытыми окнами, обрамленными красными ставнями. Взлетев на крыльцо, Алекс несколько раз стукнул в дверь костяшками пальцев и громко произнес:

— Синьор Тавиани!

Ответа не последовало.

— Синьор Тавиани! Это Алекс из магазина мужских сорочек. Вчера вы кое-что у меня забыли… Вы дома, синьор Тавиани?

За дверью по-прежнему было тихо: ни шороха, ни скрипа половиц. Алекс решил, что старик по обыкновению чистит дорожки на кладбище или прибирается в церкви. И уже собирался отправиться на его поиски, когда дверь приоткрылась. Не слишком широко, всего-то на несколько сантиметров, но и их было достаточно, чтобы посчитать это приглашением. Не воспользоваться им было бы глупо, и Алекс, после секундного колебания, толкнул дверь и оказался в маленькой прихожей. В нос ему ударил запах ладана, жженой бумаги и еще чего-то, не слишком приятного. То ли сырой земли, то ли непросушенного затхлого белья. Наверное, так пахнет старость, решил про себя Алекс и поежился. Особого страха он не испытывал, скорее любопытство: еще ни разу он не был в доме, где живет одинокий старик.

— Синьор Тавиани! — снова воззвал Алекс и снова не получил никакого ответа.

Зато пространство вокруг постепенно наполнилось самыми разнообразными звуками: тиканье часов, тонкое поскрипывание дерева под ногами, обрывки какого-то разговора, почти неразличимого из-за шорохов и треска, — где-то в глубине дома работал телевизор. Разговор сменился музыкой, и Алекс вдруг подумал, что синьор Тавиани не может быть ни в церкви, ни на кладбище.

Он здесь, в доме.

Не такой он человек, чтобы уйти, не выключив телевизор. Синьор Тавиани любит порядок во всем, любая могила это подтвердит, любая церковная свеча.

Из прихожей Алекс проскользнул в гостиную, оказавшуюся довольно большой и относительно светлой. Относительно, потому что одно из двух окон было закрыто ставнями, а во втором Алекс увидел дорогу, ведущую в центр К., к городской ратуше и своему магазинчику. Именно по ней он пришел сюда, встретив в пути несколько знакомых автомобилей, в том числе «фиат» синьора Дзампы и черную «ланчу» зятя герра Людтке. Сейчас же по дороге мчался серебристый спортивный «ламборджини». Он исчез из виду через секунду, поселив в сердце Алекса смятение: автомобили такого класса он до сих пор видел только на картинках, в Интернете и в программе «Quattroruote»[2]. Никто из жителей К. не мог бы позволить себе подобную роскошь, да что там говорить! Подобная роскошь вряд ли по карману и самому Вольфу Бахофнеру, уж не припожаловал ли в К. кто-то из голливудской троицы?

Джон с Джорджем? Аль?

Отбросив эту мысль как фантастическую, Алекс решил, что роскошный «ламборджини» ему просто померещился. И, вздохнув, вернулся в подванивающую затхлостью реальность дома синьора Тавиани. В дальнем углу гостиной, на старом, покрытом хлопчатобумажной салфеткой комоде стоял громоздкий ламповый радиоприемник. Передняя панель приемника светилась теплым желтоватым светом, и именно из него лились звуки, которые Алекс поначалу принял за звуки работающего телевизора. Все остальные предметы в комнате были под стать радиоприемнику: такие же старомодные, такие же древние. Шкаф, резной буфет с тусклыми витражами, несколько хлипких этажерок и конторка, покрытая зеленым сукном. Середину комнаты занимал массивный дубовый стол, а у окна — того самого, в котором минуту назад мелькнул серебристый фантом «ламборджини», — стояло старое кресло. Поскольку кресло было повернуто к окну, Алексу оставалось лицезреть его заднюю, обтянутую темной, местами облупившейся кожей стенку.

Не самая уютная на свете комната, ага.

Ее внутренности ничуть не лучше внутренностей склепа. Хотя откуда Алексу знать о склепах? Он никогда в них не бывал, тогда почему возникло сравнение?

Картинки на стенах. Литографии и гравюры — в основном религиозного и самого что ни на есть потустороннего содержания. Бумажные цветы в низких вазах; цветы выглядят опрятно, литографии и гравюры — сплошь в добротных рамках, на поверхности стола нет ни единой пылинки, так почему Алекса не покидает ощущение холода, запустения и тлена?..

Среди гравюр попадаются и фотографии, выцветшие от времени: мужчины и женщины в костюмах, которые носили во времена, когда существовало лишь радио, маленькие дети в обнимку с большими собаками, горные пейзажи. Алексу знаком лишь силуэт гор, его можно увидеть из любой точки К., но никого из персонажей снимков он не знает. Возможно, что кое-кто из детей, отлепившись от собак, превратился впоследствии в герра Людтке или синьора Дзампу, хотя… В этом случае обоим почетным горожанам было бы намного больше лет, чем есть на самом деле.

Категория времени слишком непонятна для Алекса, тем более такого: лишенного красок и вязкого, как кисель.

Куда же подевался чертов синьор Тавиани?

Алексу не хотелось бы подниматься на второй этаж, куда ведет широкая лестница из красной ели. Там наверняка находится спальня старика. Слишком интимное пространство, не предназначенное для посторонних глаз. А Алекс и есть посторонний, вчерашний визит сторожа в магазинчик и последовавшая за этим беседа и возня с рубашками — его первый опыт общения с синьором Тавиани. И ничто не указывает на то, что опыт будет продолжен. Алекс пришел сюда, чтобы вернуть забытые стариком запонки, — только и всего.

Треск радиопомех раздражает.

Ничего дурного не случится, если Алекс выключит приемник и подождет старика в спокойной обстановке, лучше всего снаружи. Потому что оставаться здесь, в обществе темноликих гравюр и бумажных цветов, ему не особенно хочется.

Подойдя к радиоприемнику, Алекс наугад повернул одно из колесиков в нижней части панели. Послышался сухой щелчок, желтый свет погас и все тревожащие Алекса звуки разом пропали, — готово! Несколько секунд он рассматривал названия городов, нанесенных на шкалу: все названия были на немецком, и города в основном немецкие, но тем не менее нашлись и Лондон, и Париж, и Лиссабон, и Прага, куда совсем недавно отбыла девушка Алекса вместе со своим сноубордистом. В левом нижнем углу Алекс обнаружил название радиоприемника:

SABA.

Неожиданно Алекс испытал жгучее желание стать владельцем этого ретроприемника — вот если бы синьор Тавиани согласился уступить «Сабу» за небольшие деньги! Больших Алексу не потянуть, но вряд ли синьор Тавиани захочет расстаться с приемником. К концу жизни почти ни у кого не остается случайных вещей — все они превращаются в вещи «с историей», в вещи «со значением» и просто в воспоминания, к которым иногда так и тянет вернуться.