Читать книгу "Грузовики "Вольво" - Эрленд Лу"

Этот малый (давайте назовем его Орвар, в основном потому, что у него волосы растут от самых бровей, как у одноименного ведущего шведской телепрограммы, но также и по другой причине) обратил внимание на Май Бритт. И понял, что ей надо. Иногда одного этого: чтобы тебя увидели, лично и конкретно тебя, выслушали и вошли в твое положение — достаточно, чтобы решились все проблемы. Как то и произошло с Май Бритт. Орвар отнесся к ней с пониманием: он вручил ей пакетик качественной марихуаны и объяснил, что и как делать. Это стало для Май Бритт спасением, сняло физическую и душевную боль и открыло перед ней неожиданные горизонты в таком возрасте, когда жизнь почти никогда не наполняется новым содержанием — даже если человек окажется таким редкостным долгожителем. Но наша Май Бритт вполне жива и держится за Орвара как за соломинку в жизненном море. Примерно раз в полторы недели она приезжает в Карлстад и покупает несколько десятков граммов (для личного потребления, естественно, подчеркну я на тот случай, если кто-то из власть предержащих прочитал сейчас это и уже строит планы грандиозной облавы, к вящей своей славе и почету: Май Бритт никогда не перепродает траву, хотя сама употребляет ее активно).

Ну вот, теперь все сказано. И я (автор) сделал это не потому, что пагубная привычка Май Бритт мне нравится. Совершенно нет. Я скорее готов отсоветовать читателям следовать ее примеру, но дело в том, что не рассказать этого означало бы утаить довольно существенные подробности о жизни Май Бритт, а это мне претит.

* * *

И вот в эту вермландскую жизнь входит путник. Это Допплер — Андреас Допплер, норвежец. При нем годовалый лось Бонго и сын Грегус. Лось бредет по тропинке вслед за Допплером и тянет волокушу, на которой спит Грегус. Хотя время позднее, ничто не указывает на то, что Допплер собирается искать ночлег. Правда, вечер чудесный. Начало июня, светло, тепло. Наш Допплер уже вполне приспособился так странствовать. Они в пути много недель, из Осло их небольшой отряд вышел довольно давно. Когда именно, Допплер не может сказать, он сбился со счета. При их нынешнем образе жизни нет смысла вести счет времени. День да ночь — сутки прочь, вот и всё. Спать они устраиваются в каком-нибудь сарае или хлеву, несколько раз забирались в чьи-то летние домики, вели себя скромно, аккуратно: топили печь, лакомились концентратами из пакетиков. Днем они идут, изредка пересекая шоссе или широкую просеку, но в основном просто через лес по протоптанным зверьем тропам. Допплер с помощью миниатюрного компаса следит за тем, чтобы они держали курс на восток, но, видно, пока еще он не понял, что они уже в Швеции, иначе он бы сбавил ход и вздохнул с облегчением: дошли. Он знает, что они уже близко, но увидеть посреди леса, за каким деревом заканчивается Норвегия и начинается Швеция, невозможно. А Допплер доверяет только своим ощущениям, и пока он лично не убедится, что они вошли в Швецию, он не остановится, никакие соображения, что они «наверно» уже пересекли границу и «судя по всему» идут в глубь Швеции, на него не действуют. Факты, пожалуйста. Поскольку там, где они в последний раз пересекли дорогу, не было указателя и местные жители им не встречались, то Допплер жестко ведет свое воинство дальше.

Как он вообще попал сюда?

Шут его знает. Можно, наверно, сказать, что Норвегия стала тесна для него, что он засиделся в ней и решил обойти окрестности. Взял и сбежал с праздника. Все еще сидят за столом, галдят, веселятся, ждут, что принесут кофе и сигары, а Допплер раз — и ушел не попрощавшись.

Он чего-то ищет. Хороших людей. Порядочности какой-то.

Поживем — увидим.

* * *

Ближе к полуночи странная процессия — два человека и лось — выходит из лесу и оказывается на вспаханном поле. Неподалеку виднеется дом, большое дерево перед ним и сарай. Усталый Допплер аккуратно проводит Бонго среди рядов цветущего картофеля к дому. Из кухонного окна льется свет; приглушенная музыка: вязкие ритмы и необычный бас — сочится сквозь стены дома, что наверняка (если у кого-то оставались сомнения) говорит о том, что дом старый*.

Май Бритт сидит у окна и смотрит на идущих из лесу. В последние два часа она что-то здорово накурилась, и теперь ей хочется поболтать с кем-нибудь. Она несколько раз ходила в комнату и прибавляла громкости стереосистеме (кстати, гораздо лучшего качества, чем можно было бы ожидать у одинокой старушки, живущей в лесу). А теперь вот судьба послала визитеров, как никогда кстати. Май Бритт берет лыжные палки и ковыляет на крыльцо — встречать гостей.

— Здравствовать вам, — приветствует ее Допплер. — Я пришел с миром.

— Миру — мир, тишину и покой, — отвечает Май Бритт. — А нам такое зачем?

* насчет плохого состояния дома Май Бритт.

Если бы дом Май Бритт был выставлен на продажу, в объявлении он непременно назван был бы «несовременным», а те, кто видели его, не удивились бы строчке «требуется капитальный ремонт».

Представим себе обычную молодую семью, въезжающую в дом Май Бритт. Они должны будут сразу сменить всю электропроводку, вставить другие окна, перестроить и переоснастить ванную, сломать стену между гостиной и кухней (и наверняка еще несколько перегородок), установить новую печь-камин (они меньше коптят, а греют лучше), выкинуть кухонный гарнитур, перенести в другое место мойку, обшить новой вагонкой стены снаружи и проложить их утеплителем изнутри, а потом покрасить все в белый цвет. Им надо будет прокопать дренажные канавы вокруг дома, сменить практически все краны и трубы, ну и так далее. Конца и края этим заботам нет. Наша молодая пара, по сути дела, купит четыре стены, в которых Май Бритт прожила целый век. У новоселов уйдет на ремонт много лет, а если они собираются делать все сами, то это самым роковым образом скажется на их отношениях, особенно если в семье есть дети — а связываться с домом Май Бритт стоит только ради блага детей. В общем, давайте надеяться, что молодая семья найдет себе другой дом.

Кстати говоря, все это ерунда, что домам нужны жильцы. Ничего им не нужно. А люди, они вообще никому не нужны, разве что самим людям.

Два часа спустя Допплер лежит на сеновале Май Бритт и старается заснуть. Он думает о том, что, как только рассветет, надо идти дальше, здесь оставаться нельзя, и его раздражает необходимость немедленно заснуть, чтобы завтра подняться ни свет ни заря.

Столетнюю шведку-хозяйку Допплер счел сумасшедшей. А как еще объяснить ее поведение? Она пригласила их в дом и тут же взялась стряпать норвежское рагу. Рта она не закрывала ни на секунду. Дело не в возрасте, тараторила она, а в сортности. Возраст — это пустяки. Какого человек сорта — вот в чем дело. Какого он рода-племени и закваски. Ну и как он с попугайчиками, наконец, сказала она.

Допплер пару раз попросил сделать потише музыку, но старуха пропустила его слова мимо ушей, а буквально через минуту сама заговорила о ней так, как будто гости каким-то чудом могли не расслышать этот рев и грохот.

— Вот, сейчас. Слушай. Тихо! — закричала она так, как ребята лет двадцати кричат друзьям на вечеринках: «Тише вы! Вот, сейчас. Слушайте!» А когда песня заканчивается, долго не могут уняться и все пристают: «Слышал? Нет, ты это слышал? Здорово, да?»