Читать книгу "В стране уходящей натуры - Пол Остер"

По контрасту есть секта Ползунов. Эти полагают, что будет еще хуже, если мы не продемонстрируем, и как можно убедительнее, как нам стыдно за нашу прошлую жизнь. Они ложатся на землю ничком и отказываются встать, пока не будет получен некий знак, что их покаяние принято. О том, каким он должен быть, этот знак, идут бесконечные теоретические дебаты. Одни говорят «месяц дождей», другие — «месяц ясной погоды», третьи — «сердце подскажет». В этой секте есть две группы — Собаки и Змеи. Первые считают передвижение на четвереньках достаточной епитимьей, тогда как вторые признают только ползанье на брюхе. Между группами часто случаются кровавые разборки в борьбе за первенство, но, в сущности, ни та ни другая не сумели повести людей за собой, и, как мне кажется, дни этой секты сочтены.

А вообще у большей части населения нет твердой позиции по этим вопросам. Что до разных группировок с собственной теорией погодных метаморфоз (Ударники, Певцы Конца Света, Ассоциативщики), то они составляют абсолютное меньшинство. Если ты спросишь меня — на все воля случая. Небесами управляют настолько запутанные и загадочные силы, что нам не дано этого постичь. Я угодила под дождь, значит, мне не повезло, и к этому больше нечего прибавить. Я осталась сухой — тем лучше. Мой образ жизни или мои убеждения тут ни при чем. Дождю до всего этого дела нет. Он льет на кого придется, и перед ним все равны, нет ни плохих, ни хороших.

Мне надо так много тебе рассказать. Но только начну — и сразу вижу, как мало я понимаю. Факты, цифры, чем конкретно живет наш город. То, о чем собирался поведать Уильям. Газета послала его сделать серию репортажей, по одному в неделю. Исторический экскурс, интересы людей, обо всем понемногу. Но материалов, как ты помнишь, пришло немного. Пара коротких репортажей, а затем — тишина. Если Уильям не справился с заданием, куда уж мне. Я не имею ни малейшего представления о том, за счет чего город продолжает существовать, и если бы я даже занялась расследованием, пока я что-то выясню, ситуация успеет сто раз поменяться. Например, где выращивают овощи и как их доставляют в город. У меня нет ответа на этот вопрос, и никто не мог мне на него ответить. Говорят про сельскохозяйственные зоны где-то в глубинке, на западе, но это еще ничего не значит. Люди болтают обо всем без разбору, особенно о вещах, в которых ничего не смыслят. Меня поражает не то, что все разваливается, а то, что еще не все развалилось. Сколько же нужно времени, чтобы все накрылось медным тазом? Гораздо больше, чем ты можешь подумать. Жизнь продолжается, и каждый становится свидетелем своей маленькой драмы. Да, у нас не осталось школ; да, последний фильм был показан пять лет назад; да, вино стало роскошью, которую только богатые могут себе позволить. Но к этому ли сводится то, что мы называем жизнью? Пусть уж лучше всё-всё развалится, вот тогда и посмотрим. Это, наверно, и есть самое интересное: что будет, когда ничего не будет, и сумеем ли мы пережить и это?

Последствия могут быть довольно любопытными, поскольку они частенько расходятся с нашими ожиданиями. Крайнее отчаяние идет рука об руку с поразительной изобретательностью, распад соседствует с процветанием. Поскольку всего осталось мало, люди практически ничего не выбрасывают, и то, что когда-то шло на помойку, неожиданно находит себе применение. Родился новый взгляд на мир. Всеобщий дефицит заставляет искать оригинальные подходы, в голове крутятся идеи, до которых раньше никогда бы не додумались. Взять проблему человеческих отходов. Сантехника, можно сказать, осталась в прошлом. Трубы проржавели, унитазы раскололись, канализационная система практически не действует. Вместо того чтобы пустить дело на самотек, мол, спасение утопающих — дело рук самих утопающих, что неизбежно привело бы к катастрофическим последствиям и вспышкам эпидемий, в каждом квартале была организована Служба Фекальных Услуг.

Три раза в день специальная команда появляется на улицах города со своими разбитыми, громыхающими на ухабах тележками и колокольчиками, которыми они извещают жителей, что пора опорожнять ведра в ржавые баки, установленные на тележках. Запашок стоит, конечно, тот еще, и когда у нас только ввели эту службу, работать там соглашались одни заключенные — им предлагался сомнительный выбор: больший срок в случае отказа, меньший в случае согласия. С тех пор ситуация изменилась. Сегодня фекалисты приравниваются к госслужащим, и им предоставляются квартиры наравне с полицейскими. По-моему, это правильно. Без материальных стимулов кто пойдет на такую работу? Вот тебе пример того, как эффективно может действовать правительство в чрезвычайных обстоятельствах. Трупы и дерьмо — с этим наши власти разобрались не хуже, чем в Древнем Риме, просто образец разумных решений.

Но это еще не всё. Ты думаешь, физиологические отходы выбрасываются? Нет, фекалии и мусор — наше главное богатство. С учетом катастрофического снижения запасов угля и нефти важнейшим источником энергии становится… вот именно. В каждой избирательной зоне есть своя электростанция, работающая на жидком топливе. Она дает метан, благодаря которому бегают автомобили и отапливаются дома. Тебе мой рассказ, вероятно, кажется смешным, а здесь никто бы не улыбнулся. Дерьмо — это серьезный бизнес, и всякого, кто вывалит его на мостовую, ждет арест. Повторное нарушение автоматически карается смертной казнью. Какие уж тут шутки. Ты подчиняешься закону и со временем перестаешь задумываться по этому поводу.

Все твои мысли — о том, как выжить. Чтобы держаться, надо добывать деньги, а работы, в старом значении этого слова, практически нет. Без связей ты не получишь даже самую низовую государственную должность — клерка, привратника, служащего Трансформационного Центра и тому подобное. То же самое касается различных легальных и нелегальных бизнесов в городе: Клиник Эвтаназии, контрабанды продуктов, «лендлордов». Если у тебя где-то нет своего человека, места тебе не видать как своих ушей. Вот почему деклассированные элементы идут в мусорщики. Это работа для них. В данной сфере, по моим прикидкам, трудится от десяти до двадцати процентов населения. Я и сама через это прошла и скажу тебе так: влезть в это дело легко, вылезти трудно. Из тебя выжимают все соки, больше ни на что тебя не хватает.

Все мусорщики делятся на две категории: сборщики отходов и рециклеры. Первая куда многочисленней, и если ты вкалываешь по двенадцать-четырнадцать часов в день, на жизнь тебе, скорее всего, хватит. Муниципальной службы вывоза мусора у нас уже много лет не существует. В каждой избирательной зоне действуют частные брокеры, купившие у городских властей соответствующую лицензию. Чтобы устроиться сборщиком отходов, сначала надо получить разрешение у брокера, за что приходится отстегивать ему до половины месячного заработка. Трудиться без разрешения заманчиво, но опасно: у каждого брокера есть команда инспекторов, которые в любой момент могут нагрянуть с проверкой. Если при себе не окажется нужной бумаги, тебя оштрафуют, а откажешься платить штраф — арестуют на месте. Чем это грозит? Исправительно-трудовым лагерем в западном регионе — семь лет строгого режима. Кое-кто считает, что жизнь в лагере достойнее, чем в городе, но об этом можно только гадать. Тех, кто нарочно делал всё, чтобы его арестовали и отправили в лагерь, больше никто и никогда не видел.

Сертифицированный мусорщик старается собрать побольше отходов и доставить их на электростанцию. Там он получает расчет в зависимости от веса, сущие гроши, отходы же поступают в переработку. Обычно их перевозят в магазинной тележке вроде тех, какими мы пользовались дома. Эти металлические корзины на колесиках считаются самым надежным средством транспортировки. Большую емкость тяжелее толкать, а с меньшей пришлось бы совершать слишком много ездок. (Выпущенная несколько лет назад брошюра на эту тему хорошо иллюстрирует данные тезисы.) Неудивительно, что тележки пользуются повышенным спросом; каждый, устроившись сборщиком отходов, спешит ею обзавестись. На это могут уйти месяцы, если не годы, но без тележки лучше сидеть и не рыпаться. За всем этим скрывается горький парадокс. При такой низкооплачиваемой работе почти невозможно что-либо отложить, а если тебе все же удается, это значит, что ты лишаешь себя самого необходимого — той же еды, необходимой для поддержания сил, без которых не заработаешь денег на тележку. Заколдованный круг. Чем тяжелее работаешь, тем слабее становишься, а чем ты слабее, тем изнурительнее для тебя работа. Но это только начало. Не успел ты разжиться тележкой, как уже надо думать о ее ремонте. На наших колдобинах любые средства передвижения, особенно колесные, быстро ломаются, и ими приходится постоянно заниматься. Но главное даже не это, а необходимость ни на минуту не спускать глаз с тележки. Это большая ценность, для вора желанная добыча, а что может быть страшнее, чем лишиться своей тележки. Поэтому большинство мусорщиков используют так называемую «пуповину» — крепкая веревка, собачий поводок или железная цепь, один конец которой привязывают к тележке, а второй обматывают вокруг пояса. Ходить, конечно, трудно, но оно того стоит. Из-за громкого лязга цепей на ухабах мусорщиков у нас еще называют «музыкантами».