Читать книгу "Шесть мессий - Марк Фрост"

И пришел к выводу, что никто из этих самодовольных, глазеющих на береговую линию бюргеров не заметил, как он поднялся с нижней палубы.

Это хорошо. Никто не видел его и в трюме. И до сих пор ни один из офицеров корабля не обратил на него особого внимания, разве что скользнул по нему мимолетным взглядом, не более.

Наконец земля исчезла за горизонтом, и пассажиры, не замечая его пристального взгляда, начали расходиться с палубы; многие двинулись к бару, собираясь обсудить будущий переход через Атлантику.

А вот и двое молодых людей, с виду торговцы, одетые не столь элегантно, как эти праздные буржуа; они остались в стороне, возле спасательной шлюпки, где вели разговор в той серьезной, заговорщической манере, которую он так часто отмечал, наблюдая за ними в Лондоне.

Поняли ли эти два еврея, что за ними наблюдают? Пока нет. Но что-то спугнуло их, насторожило обоих еще в Лондоне, побудив так быстро собраться и отбыть за море. Ему пришлось нелегко: попробуй-ка в такие сжатые сроки собрать команду и направить ее сюда. Но он справился.

По ходу беседы оба покосились в его сторону, но он перевел взгляд на проходившую мимо женщину и приподнял шляпу. А когда незаметно взглянул на них снова, двое уже забыли о нем и покидали палубу, поглощенные своим разговором.

Блондин наблюдал за тем, как они удалялись. Следующей его задачей было найти их каюты; потом он подключит остальных.

Бросив сигарету за борт, он последовал за молодыми людьми.

Затруднений не предвиделось.

В море. Прибытие в Сан-Франциско

В это время на палубе другого корабля (ржавого убогого корыта под названием «Кантон», плывшего из Шанхая со всяким сбродом), только что одолевшего полмира и вошедшего в пролив, ведущий к широкой глубоководной гавани, — у правого борта стоял мужчина и спокойно смотрел на приближавшийся неведомый материк. Когда четко обрисовалась мифическая земля изобилия, заполнявшая палубу толпа обездоленных иммигрантов разразилась ликующими возгласами. После двух недель, проведенных в душных, грязных трюмах, так хотелось верить, что рискованная игра, в которой они поставили на кон свои жизни, возможно, и вправду стоила свеч.

Мужчина стоял почти посреди толпы, однако отдельно от нее, сам по себе; никто не задевал и не толкал его. Среднего роста и телосложения, внешне ничем не примечательный, места он занимал совсем немного, но это было его место, его личное пространство, никто не думал на него посягнуть, а сам факт присутствия этого человека не задерживался ни у кого в памяти. Даже здесь и сейчас, посреди возбужденной, взбудораженной толпы, он, хотя вовсе не прятался и не маскировался, оставался незамеченным. То была одна из самых удивительных его способностей — когда дело того требовало, становиться фактически невидимым.

Мужчина не знал своих родителей и настоящей фамилии; когда его, младенцем, нашли брошенным в переулке, при нем не обнаружилось ничего, что хотя бы как-то намекало на его имя. Однако он с ранних пор выказывал такую уверенность, целеустремленность и силу воли, что братья из воспитавшей мальчика обители нарекли его Канацзучи, что значит «молот».

Когда корабль причалит и они будут проходить в Сан-Франциско иммиграционный контроль, ни один чиновник не усомнится в том, что имеет дело с одним из четырех сотен бедняков кули, нищих китайских поденщиков из провинции Гуандун в Поднебесной. Он знал, что с выбритым лбом и узлом волос на макушке может вполне положиться на неспособность белых людей отличить одного азиата от другого.

Никому из них и в голову не придет то, что перед ними японец, тем более — святой муж из древнего монашеского ордена с острова Хоккайдо. И уж конечно, в этом можно было не сомневаться, ни у кого не зародилось бы и мысли о том, что он является одним из самых опасных людей на планете.

Канацзучи закончил медитацию, наконец-то, пусть на время, достигнув внутреннего равновесия. По мере того как судно подходило к берегу, видения, которые последние три месяца терзали его сны, становились все более тревожными, и лишь эти медитации оказывали какое-то успокаивающее воздействие.

Пологие прибрежные холмы, на которых раскинулись пригороды, приближались, и возбуждение на палубе нарастало. Переместив на спине легкий продолговатый сверток, Канацзучи задумался: попросят его показать его содержимое, когда он будет проходить досмотр? Многие из квалифицированных работников на борту — плотники, каменщики — везли с собой инструменты. Может быть, им разрешат пройти, не показывая свои пожитки, или ему придется изыскать способ обойти контроль.

К этому Канацзучи был готов. Он проделал слишком далекий путь и не допускал даже мысли о неудаче, а потому знал, что, если чиновники увидят спрятанный меч, придется их убить.

ГЛАВА 2

— Меня зовут Вернер. Если у вас возникнут какие-то вопросы и пожелания, способные сделать ваше путешествие более комфортным, пожалуйста, обращайтесь ко мне.

— Спасибо, Вернер.

Дойл хотел было войти в свою каюту, но Вернер преградил ему путь.

— Простите мою смелость, сэр: я читал о вашем знаменитом детективе, и мне хотелось бы продемонстрировать, что великий мистер Холмс не единственный, кто владеет дедуктивным методом. — Щеголеватый немец-стюард говорил по-английски с жестким акцентом.

— Прекрасно. Каким же образом вы хотите это сделать? — вежливо осведомился Дойл.

— Надеюсь, вы согласитесь с тем, сэр, что я наблюдаю за вами лишь несколько мгновений?

— Не могу против этого возразить.

— И все же я могу сказать вам, что за прошлый год вы посетили Шербур, Париж, Женеву, Давос, Мариенбад, возвращались в Лондон, один раз в Эдинбург и дважды в Дублин. Разве я не прав, сэр?

Ничего не оставалось, как согласиться.

— А хотите, я скажу вам, как пришел к этому выводу, сэр?

Дойл был вынужден признать, что хочет.

— Я посмотрел наклейки на вашем багаже, сэр. Вернер подмигнул, покрутил маленький светлый ус и, ловко козырнув, плавно ускользнул по коридору.

Дойл только что начал распаковываться, когда в каюту, задев котелком за притолоку, влетел Иннес.

— Потрясающе хорошая новость! — заявил он. — Я нашел человека, который по прибытии в Нью-Йорк окажет нам неоценимую помощь.

— Кто же это, Иннес?

— Он дал мне свою визитку. Вот. — Молодой человек достал карточку. — Его зовут Нильс Пиммел.

— Пиммел?

— Репортер из «Нью-Йорк пост». Тебя, Артур, он должен заинтересовать. Ему присуще то, что ты назвал бы настоящим характером…

— Дай-ка я посмотрю. — Дойл взял карточку.

— И весьма приятный малый. Похоже, он знаком решительно с каждым, кто в этих Соединенных Штатах хоть что-то собой представляет.

— И чего хотел от тебя мистер Пиммел?