Читать книгу "Боги не дремлют - Сергей Шхиян"

Теперь слово было за мной, и я не чинясь, съездил по наглой роже. Этого человек в военной форме не ожидал и не сумел даже отклониться. Теперь кровь из носа закапала не только у русского крестьянина, но и у солдата Великой армии. Француза это так возмутило, что он вытащил-таки свою саблю из ножен. Мне не оставалось ничего другого, как последовать его примеру.

Как только раздался звон клинков, нас сразу же обступила толпа любопытных. Француз искусством фехтования не владел, попросту бил саблей сверху, как палкой. При желании, я мог бы заколоть его после первого же выпада. Теперь, когда ко мне вернулась память, оказывалось что у меня совсем другой боевой опыт, чем у француза, к тому же, фехтованию я учился в двадцатом веке. К сожалению, демонстрировать это при большом скоплении публики было нельзя. К тому же убийство на большой дороге неминуемо должно было вызвать скандал и разбирательство. Мне это было совершенно ни к чему. И вообще, на сегодня было достаточно смертей.

Гренадер, не сумев сразу меня зарубить, озверел и бросался в атаку, совсем не думая о защите. Это становилось опасным. Оборона без нападения большей частью кончается поражением. Пришлось слегка поцарапать ему правую руку, что бы умерить боевой задор. Только я зацепил его острием, как в нескольких шагах от нас раздался пистолетный выстрел. Пришлось, приостановить поединок и посмотреть, кто нам собирается помешать.

Почти рядом с госпитальной повозкой, в которой мы ехали, остановилась красивая карета, и из ее окна высунулся человек с дымящимся пистолетом в руке. Когда мы встретились взглядами, он поманил меня к себе. Карета была с гербом на дверках, незнакомец выглядел большим начальником, и я не решился ослушаться. Мой противник подбежал к ней еще раньше меня.

Обладатель пистолета оказался красивым молодым мужчиной с мужественным лицом, высоким лбом, аккуратными усиками и бакенбардами, доходящими до середины щек. Я вежливо поклонился, а гренадер тот и вовсе вытянулся в струнку и отдал честь.

— Господа, — ответив на приветствие, взмахом дымящегося ствола, сказал незнакомец, — у вас, что нет другого занятия и противников, чем устраивать поединок посередине дороги?

— Простите, мой генерал, — подобострастно ответил мой француз, опять козыряя, — этот человек меня оскорбил, и я вынужден был вступиться за честь армии!

От такой дешевой демагогии поморщился не только я, но и генерал. Мне это понравилось, но сам объясниться или оправдаться я не мог, пришлось оглядываться на сержанта. Однако Ренье еще даже не слез с повозки, а генерал уже ждал ответа. Пришлось приложить пальцы к губам и развести руками. Мое молчание дало возможность противнику обвинить меня во всех страшных грехах:

— Мой генерал, — поспешил он, утопить меня окончательно, — этот человек заступается за русских! Я сразу понял, что он шпион Кутузова!

— Шпион! — повторив роковое слово, генерал сразу нахмурился. — Он русский шпион?!

— Простите, мой генерал! — вмешался в разговор Жан-Пьер успевший подойти к карете, — гренадер врет! Я уже много лет знаю лейтенанта Потоцкого, он не шпион. А не говорит потому, что его контузило!

— А ты сам кто такой?

Ренье встал во фронт, по всей форме представился, потом напомнил о себе:

— Мой генерал, может быть, вы меня вспомните, я помог вам освободиться от убитой лошади в деле при Сочиле в седьмом году.

Генерал внимательно посмотрел на сержанта, улыбнулся и кивнул головой:

— Помню, ты тогда был еще капралом, тебя кажется, зовут Жан-Поль?

— Жан-Пьер! — просияв, поправил Ренье.

— Верно, Жан-Пьер. Ты видел, сержант, что здесь произошло?

— Так точно, от начала до конца! Гренадер бил русского мужика, а лейтенант проходил мимо и его не трогал. Гренадер почему-то его ударил, лейтенант ответил, и они схватились за сабли. Только, мой генерал, лейтенант его не хотел убивать!

— Почему?

— Не могу знать, но если бы захотел, убил бы сразу. Он при мне, пешим, зарубил троих конных казаков, что ему один противник!

Пожалуй, я всего второй раз в жизни встречал такого беспардонного враля. Ренье сочинял, что называется, с листа, причем, обманывал не моргнув глазом и безо всякой пользы для себя. Видимо, он был настоящим, идейным фантазером.

— Один трех казаков? — переспросил генерал, с уважением посмотрев на мою саблю. — Как же это случилось?

Мне кажется, спросил он это зря. У сержанта в предвкушении рассказа от удовольствия даже заблестели глаза. Я же испугался, что он сейчас так заврется, что все его предыдущие россказни окажутся под сомнением.

— Я подобрал лейтенанта в лесу, — начал Жан-Пьер, — он бежал из плена и лежал без памяти и признаков жизни. Со мной были еще трое рядовых из пятой роты шестого батальона. Мы оказали лейтенанту помощь, но в это время на нас наскочили казаки. Мы заняли оборону, убили двоих и ранили пятерых, но и русские убили двоих наших. В этот момент лейтенант пришел в себя и вступил в бой. Он один справился с тремя казаками. В последний момент они успели застрелить третьего рядового и отступили.

Ренье импровизировал вдохновенно, помогая себе жестами. Будь у него здоровы обе руки, то показал бы зрителям настоящий мимический спектакль. Любопытные благоговейно внимали рассказчику, что его еще больше раззадоривало. Он окинул победоносным взглядом аудиторию и продолжил:

— Мы с лейтенантом остались вдвоем. Меня ранили навылет в плечо, — добавил он, указывая на простреленный, окровавленный мундир, но лейтенант оказал мне медицинскую помощь и я смог снова встать в строй!

Пока я слушал весь этот бред, понял, что мой Ренье не так уж безгрешен. Он на ходу состряпал правдивую историю, объяснявшую гибель итальянцев и выставил себя в самом выгодном свете. Получалось, что герой не только я, но и он. Причем, выпячивая мои подвиги, о своих он упоминал вроде бы вскользь, что, само собой, их отнюдь не умаляло.

После рассказа о таких былинных победах, генерал смотрел на нас совсем другими глазами. Однако почему-то его заинтересовали не ратные, а медицинские способности.

— Он вылечил тебя после ранения? Когда все это произошло? — поинтересовался он.

— Не более двух часов назад, — четко доложил Ренье.

— И ты уже можешь ходить?

— Так точно! Лейтенант вылечил меня и от контузии, — добавил он. — Глова совсем перестала болеть.

Генерал удивленно покачал головой. Потом он что-то решил для себя и с усмешкой сказал нам с гренадером:

— Извините, что вам помешал. Можете продолжить ваш поединок!

Мой противник после всего услышанного, продолжать картель был не настроен, но показать робость не смел и, поклонившись генералу, встал в позицию. Мы вновь скрестили клинки, однако после трех, четырех выпадов я легко выбил из его рук саблю. Гренадер быстро отступил и встал, скрестив руки на груди. Убить безоружного было невозможно. Пришлось мне ему отсалютовать и убрать саблю в ножны.