Читать книгу "Фильма пятая. Фильма шестая - Борис Акунин"

Не в крови и не в фамилиях дело! Истинно русскому человекунестерпим мелочный, расчетливый и мстительный немецкий дух. Душа княгинирвалась на родной простор, где малиново звенят колокола, где славные бородачигонят по морозу свои расписные тройки, где на Пасху христосуются и дарят другдругу яйца от Шрамма или Фаберже.

Упорством и смелостью природа ее светлость не обделила.Денег, слава Богу, тоже хватало. Из Швейцарии каждый месяц приходил перевод,управляющий как-то это устроил. Трижды Лидия Сергеевна пыталась бежать изневоли.

Ну, первый раз не в счет. Она была неопытна. Просто села нацюрихский поезд, понадеявшись на свой немецкий язык и на то, что в купе первогокласса пограничные чиновники заходить не станут.

Второй раз попробовала уплыть на датском корабле, сняли ееуже в море. Так и непонятно, откуда узнали и кто донес.

В третий раз заплатила одному рыбаку, чтобы отвез на своембаркасе в Швецию. Обманул, подлая немецкая скотина. Деньги взял, а кназначенному месту не явился. Теперь встречает на улице – зубы скалит. Знает,что в суд на него не подашь.

На четвертый раз княгиня учла все ошибки. Теперь всё должнобыло получиться.

Роковая ночь

Братья Редлихи предложили русской свои услуги сами. Они тожебыли рыбаки. Оказывается, подлый обманщик (тот самый, третья попытка) спьянупохвастался им, как ловко и легко заработал свои серебреники. Редлихипотолковали между собой, все обсудили, взвесили. В море за салакой ходить сталоопасно: сорвавшиеся мины плавают, англичане шныряют, свои сторожевики иной разпалят без предупреждения. А тут дело, конечно, рискованное, но выгодное. Заночь можно заработать, как за полгода. А возвращаться обратно незачем. Можно доконца войны отсидеться в Швеции, потому что младшему из братьев только 40 лет иего запросто могут мобилизовать.

Всё это они объяснили Seine Durchlaucht[4]так же обстоятельно, по пунктам, загибая корявые пальцы. Верейской ихоткровенность понравилась. Кроме того, Лидия Сергеевна читала в какой-то ученойстатье, что фамилии закрепляются за семьями неслучайно. Родоначальник графовТолстых наверняка был пузат, предок бывшего министра Дурново нехорош собой, аВася Татищев, так некрасиво поступивший с Нелли Ланской во время коронации96-го года, происходит от какого-то Татищи, то есть большущего татя,разбойника. В этом смысле фамилия рыбаков вызывала доверие.[5]Княгиня их так про себя и называла: «честные рыбаки».

Но, будучи умудрена горьким опытом, на сей раз приняла меры.Во-первых, дала вперед только задаток, десять процентов оговоренной суммы.Во-вторых, гордясь собственной предусмотрительностью, взяла расписку, гдечерным по белому, хоть и с орфографическими ошибками, было написано, за какиеименно услуги произведена оплата. Если Редлихи обманут, расписку можно будетотдать в полицию. Что взять с пленной дамы? Ну, ограничат свободу передвижения,как после попытки номер один. А вот рыбакам выйдет верная тюрьма.

Переговоры и выплата аванса состоялись в понедельник. Послеэтого оставалось только ждать темной, в меру ненастной ночи. На Балтике, да ещев ноябре месяце, это не редкость. Наоборот, редкость – ночь не-темная ине-ненастная.

Во вторник днем они с Зиной уложили вещи. Взяли только самоенеобходимое: теплое, тэрмос, шкатулку с драгоценностями. Туалеты, вывезенные накурорт, Лидия Сергеевна перебрала и без сожаления оставила. Кому зимойпятнадцатого года нужны платья и накидки прошлолетнего сезона?

Едва стемнело, сели у окна, снаряженные по-походному.Княгиня в альпийских башмаках на шнуровке, в мериносовом нижнем белье, собольейнакидке, голова по-походному повязана кашемировым платком. Зина оделась в вещигоспожи (не бросать же), и так себе понравилась в наплечном шотландском плэде,что даже перестала трястись от страха.

Редлихи должны были подать сигнал с мыса: трижды три разапосветить фонарем. Это будет означать, что ветер не слишком слаб и не слишкомсилен, а патруль уже завершил обход берега.

В половине двенадцатого, когда у Верейской были истерзанывсе нервы, долгожданное мелькание наконец случилось. Роковая ночь настала.

Лидия Сергеевна (она была женщина решительная) сразу жеперестала нервничать. Ожидание всегда давалось ей тяжелее, чем действие. ЗатоЗинаида вдруг обмякла, осела на стул и жалким голосом сказала:

– Лидочка Сергеевна, может, не надо? Ну как потопнем? Ужаскакой, по морю плыть, с чужими мужчинами.

– Можешь оставаться, если ты такая трусиха, – сказалакнягиня, зная, что верная Зина хозяйку не бросит (да и что глупышке делатьодной в этом Бинце).

Взяла Лидия Сергеевна шкатулку, корзинку с провизией,перекрестилась и вышла на темную улицу, гордая и непреклонная, словно крейсер«Варяг».

Горничная, конечно, догнала ее еще до первого поворота.Отняла корзинку, всхлипнула. Верейская обняла верную подругу по несчастью,поцеловала в щеку.

– Вперед, Зинаида! Помнишь, я тебе читала из Некрасова прорусских женщин? «В игре ее конный не словит, в беде не сробеет – спасет. Коняна скаку остановит, в горящую избу войдет». Мы с тобой русские женщины, это пронас!

Прошли по пустой аллее мимо закрытых на военное времякупален общества «Остзее-бад», мимо бывшего Курзала. Городок остался позади. Напустынном берегу завывал ветер, за дюнами шумели волны.

До места, где честные рыбаки назначили рандеву, было верстыдве. Шли так быстро, что княгине, несмотря на пять градусов по Реомюру, сталожарко, и накидку пришлось пока отдать Зинаиде.

Окончательно Верейская успокоилась, что обмана не будет, когдаувидела у причала большую лодку с мачтой и рядом две массивные фигуры вклеенчатых (или, может быть, брезентовых) дождевиках и живописных головныхуборах, какие обычно носят рыбаки – вроде панамы, но прикрывающие шею и спину.

– Мы здесь, мы здесь! – закричала княгиня по-немецки,помахав рукой.

У самого моря песок был рыхлый, мокрый, весь в клочьях белойпены. Идти по нему в тяжелых альпийских бутсах оказалось непросто.

– Помогите же, – сердито сказала ее светлость, а когданевежи не тронулись с места, вполголоса прибавила по-русски: – Хамы.

– Где остальные деньги? – спросил старший из братьев, дажене поздоровавшись.

– В Швеции получите. Как договаривались.

Оба помотали головами.

– Так не пойдет. Мы должны половину оставить женам. Вон подтем камнем. Иначе на что им тут жить?