Читать книгу "Крайние меры - Лоренсо Сильва"

— И ты всерьез собираешься это сделать?

Берт выпустил тонкую струйку дыма, покосился на нее (в те далекие дни курение в здании еще не было запрещено) и произнес:

— Очень важно знать точно, когда следует проявить твердость, а когда уступить. Сейчас следует уступить. Не похоже, что тебе удалось раскопать что-то серьезное. Согласись, ты отправился на охоту в надежде на слепую удачу, полагая, что получится статья. Но ты и так уже потратил уйму времени и, говорят, нарушил закон, добывая телефоны Миллгейта. Это правда?

Питтман промолчал.

— Поработай-ка пока вот по этой теме.

Еще несколько дней Питтман злился на Берта, но затем обратил свой гнев на иной объект. Почти синхронно произошли два события. Во-первых, Питтману было поручено подготовить материал о жестоком обращении полиции с гражданами. Во-вторых, он в один из уик-эндов отправился в Бостон, чтобы покрутиться около особняка Миллгейта и посмотреть, не покинет ли этот великий человек свое обиталище. Питтман намеревался последовать за лимузином Миллгейта и, если повезет, взять у того небольшое интервью. Ровно через минуту после того, как Питтман остановил машину на обрамленной деревьями улице, к нему подкатил патрульный полицейский автомобиль. Через час его уже допрашивали в полицейском управлении как подозреваемого в попытке кражи со взломом. А два часа спустя поместили в камеру предварительного заключения, где двое заключенных затеяли с ним драку и избили так, что потом только на дантиста пришлось потратить тысячу долларов.

— Упрямец! — только и мог сказать Берт, навестив Питтмана в больнице.

Стягивающая сломанную челюсть проволока не позволила Питтману ответить должным образом.

9

Питтман прикончил еще одну порцию «Джека Дэниэлса» и посмотрел в сторону бармена, который, кажется, не переставал удивляться, что в его заведение пожаловал законопослушный посетитель. Вскоре в слабо освещенный бар вошел мужчина с пухлым коричневым свертком, удивленно вскинул брови при виде Питтмана, обменялся взглядом с барменом, пожавшим плечами, и проследовал в комнату в дальнем конце зала.

Питтман хотел было заказать еще один бурбон, но часы уже показывали половину второго. Однако засиделся же он, поглощенный своими думами! Питтман давно не вспоминал Миллгейта. Забыл о нем задолго до болезни Джереми. Челюсть зажила. С тех пор он выполнил не одно задание главного редактора. Миллгейт же ухитрялся по-прежнему оставаться в тени. Единственным напоминанием о нем служили приступы боли в челюсти, особенно при холодной погоде. Иногда, потирая пальцами место перелома, он припоминал, как пытался разыскать покалечивших его заключенных. Оказалось, этих типов посадили в камеру всего за полчаса до него по обвинению в пьянстве в общественном месте. Однако Питтман не ощутил запаха спиртного, когда его били. А вскоре их якобы по ошибке, в результате бумажной путаницы, освободили. Имена у них оказались весьма распространенные, а адреса временные. Питтману так и не удалось их найти, выяснить, кто они и какова роль Миллгейта в этой операции.

Послеполуденное солнце ослепило Питтмана, когда он вышел из полутемного бара. Разболелась голова, и в то же время он ощутил приступ ярости, постепенно вытеснявшей холодное отчаяние. Аристократы всегда возмущали его своей уверенностью в том, что богатство и общественное положение возводят их чуть ли не в ранг в королей. Его выводила из себя их наглость, полное презрение к ответственности за собственные поступки. В бытность свою сотрудником отдела внутренней политики Питтман лучшие свои статьи посвящал преступной деятельности людей, принадлежавших к сливкам общества. И Джонатан Миллгейт мог оказаться самой крутой фигурой, низвергнутой со своего пьедестала Питтманом. Следовало только проявить больше настойчивости.

Вспышка гнева неожиданно погасла. Впереди, на шумном перекрестке, среди остановленных красным огнем светофора пешеходов, он заметил высокого, стройного мальчишку с длинными волосами, покатыми плечами и узкими бедрами. Тот притопывал ногой в такт неслышной остальным музыке. Мальчишке было лет пятнадцать. Куртка с изображением какой-то рок-звезды, выцветшие почти до белизны джинсы, высокие кроссовки зеленого цвета с фирменными знаками. Со спины парнишка был так похож на Джереми, что сердце Питтмана будто сжали тисками. Но когда юноша повернул голову, чтобы переброситься словом с попутчиком, оказалось, что у него с Джереми нет ничего общего. Твердый подбородок, здоровый цвет лица, великолепные зубы, не то что у Джереми, которому приходилось носить во рту проволочную стяжку для исправления формы зубов. Но далекий от физического совершенства Джереми был образцовым сыном. Конечно, и с ним возникали проблемы, он не всегда получал отличные оценки, не всегда был достаточно уважительным к родителям, но как его Питтману не хватало! Наделенный удивительным чувством юмора, мальчик нес в себе столько радости, что жизнь рядом с ним казалась лучше, светлее.

«Теперь все это кончилось», — подумал Питтман.

Короткая вспышка гнева, которую он ощутил, размышляя о Миллгейте, не имела больше никакого значения. Она пришла из иного времени, иной жизни, из прошлого — еще до болезни Джереми. Питтмана выводили из себя намерения Берта. Что он вообразил! Неужели какое-то паршивое задание написать о Джонатане Миллгейте может отвлечь Питтмана от его скорби?

Да он просто оскорбил память мальчика. Пусть оставит эту идею.

Нет. Надо сдержать данное слово. Нельзя оставаться в долгу перед кем бы то ни было.

10

В былые времена Питтман отправился бы в подвальный этаж, где хранились микрофильмы всех изданий газеты за прошлые годы, и нашел бы в главном каталоге карточки «Миллгейт» и «Большие советники» с указанием номеров «Кроникл» и тех полос, где они упоминались. Затем просмотрел бы микрофильмы. По традиции место хранения микрофильмов именовалось моргом. И хотя потом на смену микрофильмам пришли электронные базы данных, Питтману, поглощенному мыслью о смерти, казалось, что он входит в морг, когда, усаживаясь за компьютер, он нажимал клавиши, открывавшие доступ к архивам.

Питтмана нисколько не удивила довольно скупая информация о Миллгейте, ведь он почти не появлялся на публике. С того времени, когда семь лет назад Питтман проводил свое расследование, появилось всего несколько крошечных сообщений. Миллгейт и остальные «Большие советники», уже не связанные напрямую с правительством, но все еще пользующиеся огромным влиянием, присутствуют на обеде в Белом доме в честь вручения Миллгейту «Медали Свободы» — высшей американской награды для гражданских лиц. Миллгейт сопровождает президента на борту «Эйр Форс-1» в Женеву на конференцию по проблемам мировой экономики. Миллгейт создает институт по изучению процессов реконструкции России в посткоммунистический период. Миллгейт выступает перед сенатским комитетом с речью в поддержку кандидата на пост верховного судьи — по странному совпадению сына одного из «Больших советников».

Зазвонил телефон.

Питтману сообщили, что при пожаре погибла женщина пятидесяти двух лет, незамужняя, бездетная, безработная. Не связанная с какими-либо обществами или организациями. Не имевшая никаких родственников, кроме брата, с которым беседовал Питтман. Все ясно. Траурное объявление в газете должно быть максимально кратким. Брат не пожелал, чтобы его имя упоминалось, опасаясь нашествия кредиторов погибшей сестры.