Читать книгу "Лодейный кормщик - Евгений Богданов"

А тот думал: «Много ли тут деньжишек? Какой ценой ладишь купить меня, русского вожу? Сколь по-вашему, по шведскому, стоит предательство?»

— Как лутше проходить фрегат до мыс Пур-На-волок? — повторил лейтенант прежний вопрос. — Укажешь курс?

— Не знаю… не понимаю… — продолжал твердить Иван, спокойно глядя на шведов.

Капитан вскочил, стукнул кулаком по столу, потеряв терпение:

— Лжешь! Все понимаешь! — Он заругался по-своему, по-шведски, покраснев от злости так, что на щеках появились пунцовые пятна. Русские рыбаки своим упрямством вывели Эрикссона из себя, и он готов был кинуться на Рябова с кулаками.

«Лупить будут, — подумал Рябов. — Надо им что-то ответить».

— Господин капитан, ежели ваша милость хочет, чтобы я вел корабли, то мне надобно все хорошенько обдумать. Я плохо помню лоцию. Покумекать надо!

Лейтенант стал переводить и споткнулся.

— По-ку-ме-кать — что такое? — спросил он.

Иван невольно улыбнулся и пояснил, сопровождая слова жестами, что ему надо собраться с мыслями, все хорошенько обдумать.

Капитан несколько успокоился. Вспышка гнева миновала. Он сел вполоборота к Рябову, побарабанил пальцами по столу и сердито бросил:

— Сколько будет думать русский лоцман?

— Дня три надо, — ответил Иван. — Не шибко просто вести корабль Двиной. Осадка у него немалая… Так у нас, у русских, одним махом не бывает.

— Три дня? Он с ума сошел! — Эрикссон обратился уже к лейтенанту. — Жду только до завтра. Иначе — за борт.

Лейтенант перевел. Иван постоял, потупив голову и переминаясь с ноги на ногу. Потом глянул хмуро, исподлобья, и кивнул:

— Твоя воля, капитан!

Рыбаки ждали Ивана. Как только он спустился по трапу и прошел на свое место, все сгрудились вокруг него:

— Ну как, Иванко, чего пытали?

— Требовали указать путь на Архангельск, — ответил Иван, половчее устраиваясь на жестких мешках.

Фрегат ткнулся носом в волну, рыбаков качнуло, и они повалились на настил днища. Под настилом плескалась вода — трюмная, затхлая. Гришка подполз к Ивану, сунулся ему в колени. Рябов нащупал его голову, погладил, привлек к груди.

— А ты што им сказал? — жарко дыша, спросил мальчик.

— Ничего… Капитан дал время подумать до завтра, — спокойно ответил Рябов. — А что делать? Что сказать? Не ведаю…

Рыбаки молчали. Иван скорее чувствовал, чем слышал за плеском воды и шумом волн за бортом напряженное дыхание товарищей, лежавших и сидевших рядом.

Кто-то сплюнул и глухо выругался, кто-то поплотнее запахнул полы кафтанишка: в трюме промозгло, зябко.

Наконец молчание нарушил Мишка Жигалов — молодой, горячий парень, однодеревенец Ивана, ходивший на промысел тяглецом?.

— А што им сказать? Ответ один — не поведу корабли, и все тут. Хоть золотом осыпь! Я так бы и сказал им, нехристям.

Жигалов умолк. Матвей Рыжов, весельщик, с тревогой раздумывал вслух:

— Что с нами будет-то? Утопят? Убьют? А может, высадят где-нибудь на голом месте? Неужто рука у них подымется на убийство? Неужто такой грех возьмут на душу? Спаси и помилуй, царица небесная!

Рыжов торопливо перекрестился, вздохнул — в груди захрипело, зашелся кашлем. Схватил он злую простуду прошлой осенью на путине, свалившись в шторм за борт. Еле спасли. С тех пор и кашляет.

— Негоже скулить, Матвей, — оборвал его Иван. — Нытьем делу не пособишь. Только душу разбередишь, духом ослабнешь. Помором зовешься, так и держаться надо достойно.

Опять смолкли. Матвей заворочался на жестком ложе, затих. Мишка Жигалов ронял в полумрак трюма тяжелые, как камни, слова:

— Пока, видно, мы тут во чреве ихнего судна заместо груза, чтобы меньше качало… А идут они, слышь-ко, Иван, со злым умыслом. Оружных людей полно! Есть, конечно, немало и пушчонок. Неужто воевать Архангельск идут?

— Вот подлые! — подал голос наживочник Степан Лиходеев.

— Ведомо всем — война со шведом идет. С миром сюда не сунутся, — угрюмо отозвался Рябов. — Эх, как же я дал маху, что поверил голландскому флагу!

— Мало нас, да и оружья нет. А то бы захватить корабль, — сказал Мишка.

— То-то и есть, что мало… — продолжал размышлять вслух Рябов. — Их, поди, тут во всех щелях на пихано. Сотни три, наверно, а то и боле… А нас пятеро — сила невелика!

— Какой завтра ответ будешь давать, Иван? — осторожно спросил Жигалов.

— Не знаю, братцы. Не поведешь корабль — всех покидают за борт, да еще и пуль не пожалеют. Поведешь — грех на душу возьмешь. Выбор невелик!

— Пущай лучше за борт, чем измена, — твердо сказал Мишка и, помолчав, добавил: — А жить то хочется!

— Как не хочется! — вздохнул Иван.

За бортом все шумела волна. Скрипели деревянные крепления в корпусе судна, из конца в конец перекатывалась, плескалась под настилом трюмная вода. Рыбаки молчали в тягостном раздумье.

— Да-а-а, — протянул Лиходеев. — Очутились мы вроде трески на крюке… Не думали, не гадали, что все так обернется…

Иван лег навзничь, смежил веки, силился забыться сном. Гришка прилег рядом, под теплый бок лоцмана.

Глава третьяВ ПЛЕНУ У ВРАГА

1

Пустынен и неприветлив в эти дни остров Мудьюг. На всем — на берегу, обрызганном прибоем и засоренном водорослями и плавником, на серой стене мелколесья, что начинается сразу за постройками, — лежала печать заброшенности и тревоги.

На дверях лоц-вахты, просторной, крепко срубленной из объемистого сосняка избы, крест-накрест приколочены две тесины. Не рвется из трубы веселый, резвый дымок. Не пахнет печеным-жареным. Не слышно раскатистого мужского смеха и песен, которые певали, бывало, в час досуга лоцманы, несущие очередную вахту.

Уехали лоцманы по приказу воеводы ближе к городу, на Марков остров.

А бывало, коротая время до прихода кораблей, любили вожи сказывать бывальщины, поморские прибаутки да побасенки. Кому довелось хаживать в дальние плавания в море Студеном, тот целыми вечерами плел дивную сеть воспоминаний, и под низким потолком лоцманской избы, казалось, шумело неприютное море, свистел штормовой ветрище, выкрикивали охрипшими голосами кормщики свои команды, и жалобно стонали чайки, застигнутые врасплох ураганом при перелете.

Притихнув, лоцманы ловили каждое слово бывалого товарища, вспоминали кормщика Родиона Иванова, который, снарядив лодью, задумал попытать счастья в рискованном походе в Ледовитый океан. Хотел он добраться до Груманта?[5]и, если будет сопутствовать удача, пройти дальше меж льдов, посмотреть неведомые места, где рождаются ветры и полярные сияния, разведать новые лежбища тюленей и моржей да богатые рыбные пастбища в глубинах морских. Но налетела буря у острова Шарапова кошка, разбило вдребезги лодью о скалы, и пятнадцать по моров, спасшись чудом, зимовали в построенной из плавника и глины избушке. Долгие зимние месяцы боролись они с цингой, их мучили бессонница и бредовые видения… К весне уцелели из пятнадцати смельчаков лишь четверо…