Читать книгу "Пока мы можем говорить - Марина Козлова"

– У Анны?

– Ну, естественно.

– Не вижу ничего естественного! – вдруг завелся Тарасыч. – Естественно! Анна тебе еще несколько лет назад что сказала?

– Что?

– Боря, не мучь себя. Отдай ее в интернат. Чуда не произойдет, а тебе надо жить дальше.

– Это я виноват, – сказал Борис. – Нельзя было ее тогда отпускать.

– Здравствуй, Марья, приехали, – буркнул Тарасыч. – При чем здесь… Ладно, после обсудим. Давай я тебя в курс дела введу, что ли. Только дело какое-то странное, понимаешь.

«У меня все дела странные», – подумал Борис.

Тогда, после происшествия с Варежкой, он сменил работу. Просто потому что необходимо было хоть что-то сменить. Очень кстати бывший однокурсник Валерка Шелгунов предложил ему партнерство на поприще, которое в те годы в Украине казалось чем-то невероятно экзотическим. Они на пару учредили детективное агентство с наглым названием «Бейкер-стрит» и не прогадали. Благодаря Валеркиным связям, доставшимся ему от папы – крупного в прошлом киевского номенклатурного тусовщика, – заказы потекли ручейком сначала из бизнес-среды, а после и от политического истеблишмента. Некоторые дела были чрезвычайно деликатными, другие – откровенно безумными, третьи – надуманными и нелепыми. Словом, Борис ко всему привык и насмотрелся.

Денег между тем стало хватать. И на лечение Варежки, и на испаноязычные страны. И даже на небольшой загородный домишко с мансардой. И на эскорт-услуги, так сказать. Когда чувства ложатся на дно, физиология еще долго фордыбачит, выкидывает фортели и коленца, всеми доступными ей способами заявляет о своих правах. И все было бы ничего, если бы Борис видел в этом хоть какой-то смысл. Но Варежка погружалась в глубины безумия, а линейность и незатейливость своего существования Борис, поупиравшись, принял в конце концов, потому что не существовало в мире магазина или склада, к примеру, где ему предложили бы выбрать себе другую жизнь. В которой была бы не только протяженность, но еще и объем, и глубина. Но как же Борис завидовал Гомесу! Только ему и завидовал. Тот умел писать большие просторные книги и, похоже, испытывал от этого настоящее удовольствие.

А дело такое, как объяснил Тарасыч. У него имеется племянница, дочь сестры. Взрослая уже девочка, двадцати семи лет. В свое время закончила киевскую политехнику и постепенно превратилась в очень продвинутого архитектора баз данных. Работа высокооплачиваемая и, возможно, одна из самых востребованных на сегодняшний день в нашей стране. К тому же ее собирались посылать на стажировку в Филадельфию на полгода. К тому же шеф, который был ей совсем не противен, стал активно за ней ухаживать и недавно в нежной романтической обстановке предложил руку, сердце и пентхаус в сто пятьдесят квадратов. И не где-нибудь, а на Липках, на улице Шелковичной, где девяносто девять процентов населения не имеют ни малейшего представления о том, сколько стоят буханка хлеба и пакет молока.

– Пока не вижу ничего странного, – заметил Борис, выруливая в тихий окраинный переулок с двухэтажными особняками.

Странное будет дальше, пообещал ему Тарасыч. Короче говоря, девица поначалу дала согласие шефу составить счастье всей его жизни, а спустя некоторое время передумала и вернула колечко с бриллиантом. После чего в решительной форме отказалась от стажировки. После чего подала заявление об увольнении и заявила, что ей больше не интересно заниматься архитектурой баз данных. После чего пошла на кафедру антропологии госуниверситета и сказала, что готова у них пробирки мыть. Когда ей объяснили, что у них нет никаких пробирок, зато можно в качестве разнорабочего вписаться в летнюю экспедицию во Внутреннюю Монголию, – немедленно вписалась. И сообщила оторопевшим родителям, что уже точно решила поступать на отделение антропологии и этнографии в следующем году.

Борис досадливо крякнул и остановил машину.

– Вот так, – подвел черту Тарасыч. – Представь себе этот ужасный кошмар.

– Я очень занятой человек, однако, – вздохнул Борис. – У меня мажоритарный акционер заказчика в бега подался. И вообще оказалось, что он, тот, кто владел контрольным пакетом акций, даже и не рождался никогда. Представляешь себе этот ужасный кошмар? Мне с этим что-то нужно делать, и немедленно. Ты хочешь, чтобы я воспитывал твою взрослую племянницу? Так дело в том, что ничего особенного я в ее действиях не вижу. Я тоже считаю, что ездить в экспедиции значительно веселее, чем с утра до ночи за компьютером сидеть.

– Я уверен, что она попала в какую-то секту. – Тарасыч решительно выдал на-гора последний аргумент.

– Свежо…

– Я ее допросил.

Борис уронил голову на руль и затрясся всем телом.

– Ну чего ты ржешь, урод? – обиделся Тарасыч.

– Я вижу, что служба бок о бок с военной разведкой не прошла для тебя даром… Все же одной шинелькой укрывались, из одного котелка хлебали. Ну, всё, извини… Так и что же она выдала под пытками, твоя племянница? Как ее, кстати, зовут?

– Кдани.

– Как? – Борис закашлялся и вытер рот ладонью. – Как ты сказал?

– К-да-ни. Кавизина Кдани Никитична.

– Да это же выговорить невозможно! А зачем родители ее так назвали? С какой целью?

Тарасыч поморгал.

– Да черт его знает, – неуверенно сказал он. – Какая-то богиня, что ли… из пакистанских народных сказок.

– Допросить нужно как раз ее родителей. Допросить и обследовать. Освидетельствовать на предмет здравого ума, так сказать. А твоя племянница как нормальная пакистанская богиня правильно просится в экспедицию. Ей нужно к истокам, а не базы данных строить. Ты меня среди ночи разбуди – я тебе, не приходя в сознание, подробно доложу, как поступают пакистанские богини в тех или иных случаях.

– Балабол, – насупился Тарасыч. – Она сказала, что у нее появились друзья, которые умеют делать что-то такое, чего не умеют другие люди. О чем другие люди даже не догадываются…

– Я умею шевелить одним ухом, – немедленно перебил Борис. – Другие об этом даже не догадываются. Включая тебя.

– Подожди… Она сказала, что это важнее и интереснее всего, что она видела и знала раньше. Но больше, правда, она мне ничего не сообщила.

– Так и мне не сообщит, – Борис пожал плечами, – тем более. Дохлый номер.

– Да нет! – Тарасыч с огорченным лицом потряс пустую сигаретную пачку и смял ее в трехпалом кулаке. – Все складывается как нельзя лучше. Я тут на днях был у них дома на дне рождения мужа сестры и всякие байки про тебя исполнял. Ну, что ты теперь крупный сыщик и всякие шишки к тебе на поклон ходят. И вот звонит мне вчера Кдани и просит познакомить тебя с ее друзьями. Вот с этими. Ты им, Борька, зачем-то нужен…

Почти за чертой города, перед воротами с табличкой «Лесковская, 10/1» Борис припарковался и вопросительно посмотрел на Тарасыча.

– Без меня, – неожиданно сказал тот. – Кдани просила, чтобы ты один… Потом мне все расскажешь.