Читать книгу "Телохранитель - Леена Лехтолайнен"

Видимо, хозяевам нового коттеджного поселка удалось добиться переименования острова Хевосенперсет — Лошадиная Задница. Я еще в школе выслушала немало насмешек по поводу названия нашего местечка, но довольно быстро положила конец ухмылкам. Пришлось пережить несколько яростных стычек с одноклассниками, прежде чем они сообразили, что с Хильей Илвескеро шутки плохи. Я изо всех сил старалась поддерживать репутацию независимой и гордой одиночки и ничуть не страдала от отсутствия близких друзей: стадный инстинкт мне несвойственен.

Хаккарайнен сдержал слово: шлагбаум был поднят. Я обрадовалась и сразу почувствовала себя спокойнее, хотя въезд был закрыт только для автомобилей. На самом деле остров Лошадиной Задницы был никаким не островом, а длинным мысом, соединенным с большой землей узким перешейком. На лодке или пешком сюда можно было попасть без проблем.

Смеркалось. Вдоль дороги росли земляника, черника, всякие пахучие травы. Вспомнился вкус лесных ягод, которые собирал для меня дядя Яри. Да, может, я и скроюсь здесь от Паскевича, но от детских воспоминаний не убежать. На лужайках цвели лютики, на клумбах перед домами пестрели анютины глазки, кое-где возвышались желтые головы подсолнечников. Палисадник Хаккарайненов всегда считался местной достопримечательностью.

Дядя Яри тоже старался держать двор и участок в порядке, но ярым фанатом этого дела не был. Въехав во двор, я заметила, что жалюзи на окнах соседей опущены: упаси бог, кто-нибудь увидит, что тетя Майя сидит без дела в кресле и смотрит телевизор, а не носится по дому с тряпкой и веником.

Выйдя из машины, я глубоко вдохнула прохладный вечерний воздух и огляделась. Нигде ни звука, ни огонька. Понятно, будний день, сентябрь, дачный сезон миновал. Подошла к сараю и, пошарив в заветном месте под ступеньками, достала ключи. Когда-то мы с дядей покрасили сарай в коричневый цвет, стараясь спрятать под толстым слоем краски следы Фридиных когтей. Хаккарайнены не знали, что у нас живет Фрида, это был наш с дядей секрет, и два года мы тщательно скрывали от всех, что в доме обитает рысь. Лишь однажды Матти Хаккарайнен учуял у нас во дворе особо резкий запах мочи, но дядя свалил вину на деревенских собак.

Фрида появилась, когда мне было восемь лет. Хорошо помню, это случилось в июле восемьдесят четвертого года. Дядя говорил по телефону, и по тону я услышала, что он недоволен.

— Вот ведь чертов Кауппинен, — недовольно ворчал он, доставая из шкафа свои охотничьи штаны. — Я должен идти, так что тебе придется засыпать без сказки. Хорошо? Постараюсь вернуться поскорее.

— А что случилось?

— Ты еще мала знать такие вещи. В погребе на сковородке запеканка из макарон, разогреешь себе на ужин. Положи масло, а то пригорит, и не забудь потом выключить газ.

Дядя Яри соорудил себе несколько больших бутербродов и размешал в бутылке с водой пару ложек черничного варенья, потом чмокнул меня в щеку, подхватил охотничье снаряжение и быстро вышел.

История появления Фриды в нашем доме на долгие годы стала моей любимой сказкой. Я просила дядю рассказывать ее снова и снова, хотя он часто повторял, что стыдится своего участия в этом деле.

Кауппинен жил в нескольких километрах от нашего дома и являлся владельцем большого курятника. Он уже давно подозревал, что к нему за свежей курятиной наведывается рысь, несколько раз ему удалось даже заметить кисточки на ее ушах. Во дворе он держал огромного лохматого пса, который обычно сидел на цепи, но в этот раз хозяин отпустил собаку с привязи. Пес взял след и вскоре привел хозяина к норе, в которой скрылась рысь. Кауппинен тут же позвонил моему дяде и паре других знакомых, которым можно было доверять, ведь в это время охотничий сезон еще не открылся. Охота на рысь официально была разрешена лишь в декабре и январе, но от вора, разорявшего хозяйство, следовало избавиться немедленно.

Нора находилась в лесу около Маарианваара. К приходу дяди собаку уже убрали и вахту несли Кауппинен, Хаккарайнен и Сеппо Холопайнен, с которым дядя не особо ладил. По их расчетам, рысь сидела в своем убежище много часов и вскоре голод должен был выгнать ее наружу. Дяде велели встать у норы и, когда зверь покажется, перекрыть ему дорогу.

Рысь появилась около трех ночи — маленькая худая самочка. Увидев человека, она задрожала от ужаса и бросилась в лес, но, видимо, учуяла перегар от затаившегося Холопайнена, замерла на мгновение и снова кинулась к норе. Холопайнен выстрелил, но попал в сосну. Рысь подбежала к норе и остановилась, отчаянными глазами глядя дяде в лицо.

— Она стояла прямо передо мной, но я не мог выстрелить. Она была такая красивая… В этот момент Кауппинен крикнул, а Холопайнен снова выстрелил и опять промахнулся. Тогда Кауппинен поднял винтовку и прицелился. Он попал ей в ногу. Раненая, она еще пыталась бежать, но Холопайнен добил ее следующим выстрелом.

Мужчины принялись спорить, чьей жене достанется рысья шкура на воротник, затем, по старой охотничьей традиции, подвесили добычу за ноги к сосне. Они гоготали, радостно похлопывая друг друга по плечам и рассуждая, к кому отправиться отмечать удачную охоту. Дядя отошел в сторону. Он выронил компас и теперь осматривал землю, надеясь найти пропажу.

— Я совершенно не хотел идти к Кауппинену пить и праздновать. Мне было тошно, я чувствовал себя убийцей и раскаивался, что согласился помочь в этом грязном деле. Компас нашел у входа в нору, и когда я наклонился поднять его, то услышал писк. Из норы вылез крошечный рысенок и сказал «мяу». Мы, скоты, убили самку, которая кормила детеныша. Это было двойное преступление.

На этом месте дядин голос обычно начинал дрожать и он опускал глаза, скрывая навернувшуюся слезу. Не то чтобы дядя свято соблюдал все правила охоты, но в отношении рысей он чувствовал свою вину до конца жизни.

— Если бы Кауппинен заметил рысенка, он бы, конечно, просто оставил его в лесу: малыш не умел охотиться и умер бы через несколько дней. Рысенок попытался улизнуть от меня в нору, но в последний момент мне удалось его схватить. Этот котенок чуть было не расцарапал мне все лицо! Я засунул его в рюкзак, оставив маленькое отверстие, чтобы малыш мог дышать, и надеялся, что он не будет пищать слишком громко. И всю дорогу размышлял, чем же его кормить…

— А утром я проснулась от того, что рысенок обнюхивал мои пятки, — завершала я рассказ согласно установившейся традиции. — С этих пор мы с Фридой стали лучшими друзьями.

Снова вспомнилась Анита: вот она стоит в магазине и гладит рысью шубу. У меня не оставалось выбора, я должна была уйти от нее. Из-за Фриды.

Я выгрузила вещи из машины и зашла в дом. Открыв дверь, принялась шарить в темноте по стене в поисках выключателя — он где-то здесь, возле косяка. В свете электрической лампы дом показался чужим. В глаза бросились новые предметы обстановки — холодильник, микроволновая печь, кофеварка. В углу стоял телевизор.

Я вышла, чтобы закрыть за собой шлагбаум, и решила заодно поплавать. От студеной воды у меня онемело тело. Холод обострил все чувства и инстинкты, я принялась вглядываться в темноту, улавливая тонкие запахи и звуки. Я всегда завидовала способности Фриды видеть в темноте. Когда в Академии частной охраны в Куинсе мне дали посмотреть в инфракрасный бинокль, я почувствовала себя дикой кошкой.