Читать книгу "Поднебесная - Гай Гэвриэл Кей"

Он повернулся, чтобы снова взять лопату и приступить к работе. Именно за этим он здесь.

Его привлек какой-то блеск на юге: солнце отразилось от доспехов на половине дороги у последнего поворота последнего идущего вниз склона. Приглядевшись, он увидел, что тагуры сегодня пришли рано, или – Тай снова проверил по солнцу – он сам промедлил после бессонной ночи под белой луной.

Он смотрел, как они спускаются с волами и телегой на тяжелых колесах, думая о том, сам ли Бицан сегодня возглавляет караван с припасами. И обнаружил, что надеется на это.

Правильно ли ждать появления человека, чьи солдаты могли изнасиловать его сестру и обеих матерей и весело разграбить и сжечь фамильное поместье во время любого вторжения в Катай?

Люди меняются во время войн и конфликтов, иногда – до неузнаваемости. Тай убедился в этом на собственном примере, в степях за Длинной стеной, среди кочевников. Люди менялись, и не всегда так, что об этом приятно вспоминать, хотя мужество, которое он там видел, стоило запомнить.

Тай не думал, что Бицан может превратиться в жестокого варвара, но кто знает? И он легко мог представить себе такими некоторых тагуров, которые приезжали сюда за эти два года, в доспехах и с оружием, словно по зову боевых барабанов на поле боя, а не с целью доставить припасы одинокому глупцу.

Встречи с воинами Империи Плато, когда они спускались к нему, не были простыми, в них было нелегко разобраться.

Когда тагуры добрались до луга и начали огибать озеро, он увидел, что это действительно Бицан. Командир ехал рысью на своем гнедом сардийском жеребце. Животное было настолько великолепное, что просто дух захватывало. Они все были такими, эти кони с далекого востока. Во всем отряде тагуров такой конь был только у командира. В стране Тая их называли «божественными конями». Легенды гласили, что они потеют кровью.

Тагуры выменивали их в Сардии, за пределами тех краев, где раздельные дороги Шелкового пути вновь сливались в одну на западе, за пустынями. Там, после нескольких трудных горных перевалов, лежали глубокие, пышные долины, где разводили этих коней, и народ Тая желал их так страстно, что это веками оказывало влияние на имперскую политику, войны и поэзию.

Кони значили очень много. Они были причиной того, почему император, Светлейший повелитель пяти добродетелей и пяти Священных Гор, постоянно поддерживал отношения с кочевниками богю, оказывал помощь отдельным вождям обитателей юрт, пьющих кумыс, к северу от Стены, в обмен на поставки их коней, как бы сильно они ни уступали коням из Сардии. Ни покрытая лёссом почва Северного Катая, ни джунгли и рисовые поля юга не позволяли пасти и разводить по-настоящему качественных лошадей.

Это было трагедией Катая уже тысячу лет.

Многое привозили в Синань по охраняемым дорогам Шелкового пути во времена Девятой династии, несказанно обогащая ее, но среди всего этого не было коней из Сардии. Они не выдерживали долгого путешествия по пустыне. На восток приезжали женщины, музыканты и танцовщицы. Привозили нефрит, алебастр и драгоценные камни, янтарь, ароматические вещества, порошок из рога носорога для алхимиков. Говорящих птиц, пряности и еду, мечи и слоновую кость, и многое другое. Но только не «божественных коней».

Поэтому Катаю приходилось находить другие способы доставать лучших коней. Ведь можно выиграть войну, имея кавалерию, при прочих равных условиях, а когда у тагуров слишком много таких коней (теперь они жили в мире с Сардией и торговали с ней), условия не равны.

Когда Бицан натянул повод, Тай дважды поклонился в знак приветствия, держа правый кулак в левой ладони. У него были знакомые – в том числе старший брат, – которые сочли бы это унижением, увидев, что он так учтиво поклонился тагуру. С другой стороны, их жизнь не оберегал и не поддерживал этот человек, постоянно привозя припасы каждую полную луну в течение почти двух лет.

При солнечном свете на обеих щеках и на левой стороне шеи над воротом туники Бицана были видны синие татуировки. Он спешился, поклонился – тоже дважды, сжатый кулак в ладони, – повторяя катайский жест. На его лице промелькнула улыбка:

– Прежде чем ты задашь вопрос: да, я привез вино.

Он говорил по-катайски, как и большинство тагуров. Это был язык торговли во всех направлениях, теперь, когда люди больше не убивают друг друга. В Катае считалось, что боги говорят на катайском языке на девяти небесах, что они научили ему первого Отца Императоров, когда он стоял, склонив голову, на Драконьей Горе в прошлом-оставшемся-позади.

– Ты знал, что я задам этот вопрос? – Тай огорчился, почувствовал себя беззащитным.

– Сумерки стали длиннее. Что еще делать мужчине? Чаша – наш товарищ, как у нас поется. Дела идут хорошо?

– Дела идут хорошо. Лунный свет не давал мне уснуть. Я задержался с началом работы сегодня утром.

Вопрос не был праздным: они знали его распорядок дня.

– Только луна?

Соотечественники Тая тоже задавали этот вопрос в разных вариантах каждый раз, когда приезжали. Любопытство и страх. Очень храбрые люди, в том числе и этот человек, прямо говорили ему, что не могли бы сделать то, что он делал здесь, где мертвые не преданы земле и разгневаны.

Тай кивнул:

– Луна. И воспоминания.

Он взглянул мимо командира и увидел, что к ним подъехал молодой солдат в полных доспехах. Не из тех, кого он уже знал. Это человек не спешился, он в упор смотрел на Тая. У него была только одна татуировка, на нем был шлем, – без необходимости, – и он не улыбался.

– Гнам, возьми у хижины топор и помоги Адару наколоть дров.

– Почему?

Тай моргнул. Посмотрел на командира тагуров.

Выражение лица Бицана не изменилось, и он не оглянулся на конного солдата у себя за спиной.

– Потому что именно это мы здесь делаем. И потому, что если ты этого не сделаешь, я отберу у тебя коня и оружие, сниму с тебя сапоги и отправлю обратно через перевалы одного, среди горных котов.

Это было сказано тихо. Воцарилось молчание. Тай с некоторым отчаянием осознал, как он отвык от таких стычек, от внезапно возникшего напряжения. «Так устроен мир, – сказал он себе. – Узнай его снова. Начни сейчас. Ты столкнешься с этим, когда вернешься».

Как бы случайно, чтобы не поставить в неловкое положение командира и молодого солдата, он отвернулся и смотрел через озеро на птиц. Серые цапли, крачки, золотистый орел в вышине…

Молодой воин – высокий, хорошо сложенный, – все еще сидел на коне. Он сказал:

– Этот человек не может рубить дрова?

– Думаю, может, раз копает могилы для наших мертвецов уже два года.

– Для наших, или для своих? А кости наших солдат выбрасывает?

Бицан рассмеялся.

Тай быстро обернулся, не сумев сдержаться. Он почувствовал, как что-то возвращается к нему, после долгого отсутствия, и узнал это чувство: гнев был частью его характера столько, сколько он себя помнил, и всегда наготове. Участь второго брата? Некоторые скажут, что дело в этом.