Читать книгу "Тёмный гений Уолл-стрит: Непонятая жизнь Джея Гулда, короля баронов-разбойников - Эдвард Дж. Ренехан мл."

восьмидесяти пяти лет. Сердобольный Джон дожил до 1840 года. Когда он умер в возрасте девяноста пяти лет, у него осталось не менее восьмидесяти восьми внуков и множество правнуков, которые оплакивали его.

Хотя большинство потомков Мора поселились за пределами Моресвилла в Западном поселении, один сын, Александр Тейлор Мор, остался в городе. Он и его жена Нэнси Харли произвели на свет четырнадцать детей. Их вторая старшая дочь, Мэри, появилась на свет 20 июня 1798 года.[46] И именно Мэри в середине 1820-х годов привлекла внимание Джона Берра Гулда. Мы мало что знаем о ней, кроме того, что она, предположительно, была красива и питала глубокую набожность, которая дополняла пуританство предков Джона Гулда. Их ухаживания, скорее всего, были основаны на Завете, а значит, были медленными. Когда они поженились в 1827 году, ему было тридцать пять, ей — двадцать девять. Мэри перенесла свой ткацкий станок в одну из пяти больших спален в доме Джона, а также привезла с собой несколько предметов мебели — вещицы и сувениры из дома, в котором она выросла, — которые она установила в большой гостиной слева от прихожей, где доминировал огромный камин. Во время первой весны, проведенной в усадьбе Гулдов, Мэри несколько дней подряд копала сад вокруг дома, в итоге окружив его огромными клумбами роз и гиацинтов.

Джону Гулду требовалось несколько крепких сыновей, чтобы помогать ему вести едва прибыльную ферму. Нужно было не только содержать стадо, делать сыр и масло, но и в сезон собирать яблоки в небольшом саду, запускать сидровый пресс и обрезать сахарные клены. Несколько крепких парней пришлись бы как нельзя кстати. Тем не менее Мэри подарила ему сразу пять девочек: Сару (1828), Анну (1829), Нэнси (1831), Мэри (1832) и Элизабет (1834). Только в 1836 году у супругов появился ребенок мужского пола, и то с трудом: крошечный недоношенный младенец. Джейсону «Джею» Гулду суждено было оставаться маленьким по сравнению со своими сверстниками если не в физическом, то в других отношениях, все свои пятьдесят шесть лет.

Глава 3. Девять линий в ночь

Отец Джея Гулда был сложной и трагической фигурой. Родовая память Джона Берра Гулда, переданная его родителями, говорила ему, что он происходит от значительных людей: всех тех преуспевающих Голдов, Берров и Талкоттов, которые на протяжении многих поколений занимали столь значительное место в истории Коннектикута. Однако жизненное положение Джона, как и его отца, было весьма шатким и не соответствовало тем высотам, которые покоряли его грозные предки.

Конечно, по меркам своего скромного района Джон Гулд был успешным. Другими словами, он жил не так плохо, как большинство. Помимо стада, пастбищ, сахарных кленов и фруктового сада, он владел единственным в городе сидровым прессом. Тем не менее его жизненный удел был не слишком велик, и он это знал. Получив более чем основательное образование от своих образованных родителей, Джон Гулд был достаточно осведомлен о мире, чтобы в полной мере осознать свою бедность. В нем рано зародилась горечь, проявившаяся в снобизме. Отчасти проблема заключалась в том, что среди сельских соседей Гулда было мало людей, на которых он мог бы проявить свой немалый интеллект. В любом случае, Гулд, похоже, был классическим провинциальным интеллектуалом, убежденным в том, что он достоин лучшего, чем мог предложить его замкнутый уголок страны, и всегда смотревшим на большой мир с завистью презрением. Джон Берроуз вспоминал о «мистере Гулде» как о довольно «чопорном» человеке, который стремился жить «немного лучше, чем другие фермеры».[47]

И все же, несмотря на претензии Джона Берра Гулда, Гулды, как и большинство других жителей Роксбери, вели скромное существование. Мэри шила всю одежду семьи. Львиная доля продуктов питания поступала прямо с приусадебного участка, мебель была ручной работы.[48] Одним из немногих купленных в магазине предметов в доме был импортный, но, тем не менее, недорогой чайный сервиз, для которого Мэри попросила мужа соорудить сложный шкаф со стеклянными дверцами. Он простоял там долгие годы, постоянно выставляемый на всеобщее обозрение, но редко используемый, чтобы на его драгоценных кусочках не появились сколы или трещины. Сестра Джея Гулда Анна вспоминала, что чайный сервиз — довольно редкое явление для того времени в сельской местности — служил бессловесным подтверждением положения семьи, обозначая их как людей определенного качества, несмотря на обратную видимость.

Практически все, что мы знаем о семье Гулдов в первые годы жизни Джея, почерпнуто из воспоминаний, написанных оставшимися в живых сестрами Гулда вскоре после того, как Джей сошел в могилу, причем написаны они были по просьбе его старшей дочери. «Когда ваш отец появился в нашем доме, — писала Анна, — нас было пять маленьких девочек, и когда однажды утром бабушка сказала нам, что у нас есть младший брат, и мы увидели его своими глазами, наша радость не знала границ. Прошло совсем немного времени, и мы смогли обнять его, заставить улыбнуться и протянуть к нам свои крошечные ручки».[49] Старшая сестра Джея, Сара, вспоминала, что в первые годы он был «любимцем и кумиром всех домашних», которого баловали и которым восхищались все девочки, отчасти братом, отчасти куклой.

Воспоминания сестер Джея также дают нам представление о матери Джея, Мэри, которая умерла в январе 1841 года, когда Джею не исполнилось и пяти месяцев. «Единственное воспоминание о ней, — писала Сара, — которое он рассказывал мне в последние годы своей жизни, — это посыльный, вызвавший нас из школы, чтобы она дала нам свое предсмертное благословение. Он говорил, что никогда не забудет, какими холодными были ее губы, когда она подарила ему свой последний поцелуй любви». Сара, у которой, как мы увидим, были причины предпочитать память о матери памяти об отце, считала, что Джей унаследовал от Марии все «свои амбиции [и] ту ровность нрава, которая позволяла ему контролировать себя даже в детстве, и еще больше, когда он стал мужчиной. Он также унаследовал от нее способность обращать все в свою финансовую выгоду».[50]

Джон похоронил Мэри на кладбище Олдскульной баптистской церкви между Роксбери и Келли Корнер возле Страттон-Фоллс, неподалеку от «Желтого дома собраний», где Мэри всегда ходила на богослужения. (Здесь тридцать девять лет спустя Джей Гулд установит обелиск в память о своих родителях и двух своих сестрах). Анна Гулд, которой было одиннадцать лет, когда умерла ее мать, помнит, как снег лежал на земле, когда Джон Гулд и еще несколько мужчин несли Мэри к ее могиле. Она также помнила стук грязи о