Читать книгу "Рождение Британии. С древнейших времен до 1485 года - Уинстон Спенсер Черчилль"

его прибытии в римскую столицу народ сбежался со всех кварталов, чтобы поглазеть на него. Церемония его вступления в город проводилась с великой торжественностью. На примыкавшей к римскому лагерю равнине выстроили в боевом порядке преторианские войска. Перед ними расположился император со своими приближенными, а позади собралось множество народа. Процессия началась с того, что принесли трофеи, захваченные в войне. Затем провели братьев побежденного вождя, его жену и дочь, закованных в цепи. Униженными жестами и умоляющими взглядами выдавали они одолевавшие их страхи. Но не таков был сам Каратак. Мужественной поступью, с бесстрашным выражением лица подошел он к месту, где сидел император, и обратился к нему так:

«Если бы к своему высокому рождению и видному положению я добавил бы добродетель умеренности, то Рим принял бы меня скорее как друга, чем пленника, и ты не отверг бы союза с потомками прославленных героев, управлявшими многими народами. Поворот моей судьбы принес тебе величие, а мне унижение. У меня было оружие, воины и кони, я владел огромными богатствами, так что удивительного, если я не хочу терять их? Из-за того, что Рим стремится к господству над всем миром, следует ли, что все должны беспрепятственно подчиниться? Я долго противостоял успехам твоего оружия, и действуй я иначе, то разве прославился бы ты новым завоеванием, а я смелым сопротивлением? Теперь я в твоей власти. Если ты решишь отомстить мне, о моей участи скоро забудут, а ты не удостоишься никакой чести. Сохрани мне жизнь, и я надолго останусь памятником твоего милосердия».

Сразу же после этой речи Клавдий даровал ему свободу и так же поступил с другими видными пленниками. Все они благодарили его самым любезным образом и, как только с них сняли цепи, подошли к Агриппине, сидевшей на скамье неподалеку, и повторили ей те же горячие заявления благодарности и уважения».

* * *

Завоевание закончилось еще одной ужасной вспышкой восстания. В 61 г. новой эры, по словам Тацита, «нам пришлось понести в Британии тяжелое поражение». Новый правитель, Светоний, глубоко увяз на Западе. Основные действия римской армии были перенесены из Роксетера в Честер. Он приготовился напасть на «густонаселенный, ставший прибежищем для многих беженцев остров Мона (Англси) и для этого построил флот из плоскодонных кораблей, подходящих для плавания в мелководных морях и не боящихся подводных камней. Пехота переправилась на лодках, а конница перешла бродами; там, где было слишком глубоко, солдаты плыли рядом с лошадьми. Противник выстроился на берегу – плотная толпа вооруженных мужчин, в которой виднелись фигуры женщин в черном, похожих на фурий, с распущенными волосами и факелами в руках. Вокруг были друиды, выкрикивавшие страшные проклятия и протягивавшие к небу руки. Столь непривычное зрелище устрашило солдат. Словно парализованные, они замерли неподвижно, подставляя свои тела под удары. Наконец, ободренные полководцем, побуждая друг друга не теряться перед толпой женщин и фанатиков, они перешли в наступление, сломили сопротивление и оттеснили врага в огонь факелов.

Светоний разместил у побежденных гарнизон и приказал вырубить их священные рощи, где проводились свирепые обряды: ведь частью их религии было пролитие крови пленных на алтари и вопрошение у богов судьбы через истолкование значения человеческих внутренностей».

Эта драматическая сцена на границах современного Уэльса была прелюдией к трагедии. Умер Прасутаг, король обитавшего на востоке племени иценов. Надеясь спасти королевство и свою семью от назойливых притязаний, он назначил Нерона, ставшего императором после Клавдия, своим наследником вместе с двумя своими дочерьми. «Но, – пишет Тацит, – получилось наоборот. Его царство было разграблено центурионами, а его личное достояние – рабами, как будто их захватили оружием. Жену царя, Боудикку, высекли плетьми, а дочерей обесчестили. У всех вождей иценов отобрали унаследованное от предков имущество, как будто римляне получили всю эту область в дар, а родственников самого царя низвергли в рабство». Так пишет римский историк.

Племя Боудикки, самое сильное и до сей поры самое покорное, яростно выступило против римских завоевателей. Ицены взялись за оружие. Почти все жившие поблизости бритты встали под знамя Боудикки, и она оказалась во главе многочисленной армии. Ненависть, словно вырвавшаяся из бездны, соответствовала степени жестокости завоевания. Это восстание было похоже на крик ярости и гнева против неодолимого завоевания, который словно придавал бриттам сил. Немецкий историк Ранке назвал Боудикку «яростной, искренней и ужасной». Памятник ей на набережной Темзы, напротив Биг Бена, напоминает нам о том суровом призыве победить или умереть, который звучит в веках.

Во всей Британии было только четыре легиона, самое большое 20 тысяч солдат. Четырнадцатый и двадцатый участвовали в валлийской кампании Светония, девятый находился у Линкольна, а второй у Глостера.

Первой целью восставших стал Камулодунум (Колчестер), незащищенное стеной поселение римлян и романизированных бриттов, где недавно обосновавшиеся ветераны, поддерживаемые солдатами, надеявшимися получить такие же привилегии, выбрасывали жителей из домов и сгоняли с их земли. Смелости бриттам придали и предзнаменования. Статуя Виктории, словно попытавшись бежать от врага, рухнула лицом вниз. Море стало красным. Из палаты совета и театра слышались странные крики. Римские чиновники, торговцы, ростовщики и те бритты, которые делили с чужеземцами власть и барыши, оказались с горсткой старых солдат среди «множества варваров». Светоний был далеко, на расстоянии месяца пути. До девятого легиона – 120 миль. К римлянам не было жалости, им не оставили никакой надежды. Город сожгли дотла. Храм, прочные стены которого сопротивлялись пламени, продержался еще два дня. Все, римляне и их сторонники из числа бриттов, были убиты, и все разрушено. Между тем девятый легион шел на выручку. Одержавшие победу бритты вышли из Колчестера ему навстречу. За счет численного превосходства они сломили римскую пехоту и уничтожили всех до единого. Римскому военачальнику, Петилию Цериалу, пришлось бежать с конницей. Вот такие известия достигли Светония.

Он сразу понял, что его армия уже не успеет прийти вовремя, чтобы предотвратить еще большую катастрофу, но, как говорит Тацит, «неустрашимо пробился через враждебную страну к Лондинию, городу, хотя и не имевшему статус колонии, но людному из-за обилия торговцев».

Это первое упоминание о Лондоне в литературе. Хотя там находили фрагменты галльской или италийской керамики, возможно предшествовавшей римскому завоеванию, очевидно, что это место приобрело какое-то значение только после прихода завоевателей Клавдия, а также массы армейских поставщиков и чиновников, нашедших здесь наиболее удобное на Темзе место для строительства моста.

Светоний подошел к Лондону лишь с небольшим конным эскортом. Еще раньше он направил приказ второму легиону встретить его там на пути из Глостера, но его командир, напуганный поражением девятого легиона, не исполнил приказ. Лондон