Читать книгу "Кооп-стоп - Ксения Васильевна Бахарева"

направляюсь, но к детям вряд ли успею.

– А ты постарайся!

– Хорошо, Аннушка, я попробую, – не стал спорить Фима по причине отсутствия времени и бесполезности дальнейших пререканий. Кроме того, внутри до недавнего времени верного мужа буйствовало чувство вины и проснувшейся совести, которую и самому хотелось загладить до неузнаваемости.

Несколько лет назад Марк Наумович для удовлетворения непомерных аппетитов чиновников создал так называемый «благотворительный фонд Бородина» в пользу власть имущих. И теперь перед грядущими праздниками подчиненные для его пополнения командировались в соседние республики для покупки икры, осетрины и настоящей воблы, отборного коньяка и главного атрибута советского чиновника – ондатровых шапок. На этот раз по заданию шефа Ефиму Ильичу предстояло пополнить складские запасы французским коньяком.

В буйствующем всеми красками лета Кишиневе Фима неожиданно быстро затарился дефицитным коньяком, успел-таки добраться до Леовского района и повидаться с детьми, радостно повисшими на отце из-за длительного расставания. Привязавшаяся к детям няня, Нонна Марковна, угостила Фиму отличным белым виноградным вином и изысканной долмой в виноградных листьях.

Уплетая за обе щеки, Фима поймал себя на мысли: «Как же хорошо детям на свежем воздухе отдыхать, питаться овощами и фруктами, но все же надо бы домой их забрать, а то совсем отвыкнут от родителей». После чашки чая с вишневым вареньем Фима вернулся в Кишинев для важной встречи с давним знакомым – антикваром.

Седовласый хозяин антикварной лавки, что много лет существовала на углу тихой улочки в центре города, торговал живописью, фарфором, редкими книгами и мебелью.

– Фима, сколько лет, сколько зим!

– И не говорите, Владимир Карлович! Как здоровье, как жизнь?

Фима по-свойски юркнул за разноцветную занавеску, отделяющую антикварную лавку от приватного уголка хозяина.

– Твоими молитвами, кряхчу по-стариковски…

– Чем порадуете, Владимир Карлович?

– Есть для тебя кое-что, оставил, как знал, что приедешь.

Старик подошел к обшарпанному комоду и, снимая с шеи шнурок с ключом, выдвинул верхний ящик. В банке из-под башкирского меда под солнечным светом блеснули золотые монеты.

– Ого! Настоящие?

– Обижаешь… Парижский монетный двор. Червонцы царской чеканки… 1867 год. Отличием от монет российской чеканки служила одна звездочка на гурте.

Присвистнув от удовольствия, Фима принялся разглядывать антикварное золото с вензелем императора. Двуглавый орел с коронами на невиданных прежде монетах смотрел на заведующего склада. Перевернув орла на решку, Рыжиков прочитал: «Золотник 39 долей чистага золота».

– И сколько здесь?

– Тридцать три червонца. Будешь пересчитывать?

– Ну зачем же, Владимир Карлович, как можно вам не верить? – машинально произнес Фима и так же машинально молниеносно пересчитывал червонцы.

Рассчитавшись с антикваром, Фима заботливо завернул банку из-под башкирского меда в грубую льняную ткань, сунул сверток в саквояж и поспешил к машине.

7

Марк Наумович, вернувшись в пятом часу утра из командировки в Закарпатье, в восемь уже был на работе. По обыкновению, если он слишком поздно возвращался из дальней поездки, приказывал личному водителю выспаться, а сам в контору шел пешком. Сегодня должен был приехать очень важный гость со свитой, и нельзя ни в коем случае ударить лицом в грязь. Передовое производство – Оршицкий райпотребсоюз планировал посетить Косыгин.

Председатель Совета Министров СССР Алексей Николаевич Косыгин, вопреки расхожим мнениям, больше любил заниматься не политикой, а экономикой, хотя на вершину государственной власти его поднял самый настоящий политический «дворцовый переворот» в октябре 1964 года, когда от руководства был отстранен Никита Хрущев. Начав трудовую деятельность в потребительской кооперации, Косыгин считал необходимым реформировать всю советскую экономику, сделав ее более свободной для проявления всяческой инициативы. Для претворения задуманного в жизнь начал проводить довольно успешную реформу, которая получила название «косыгинской». Эта передовая реформа была рассчитана на значительное расширение самостоятельности предприятий, возможность материального стимулирования труда и децентрализацию планирования. Что бы впоследствии ни писали историки, восьмая пятилетка 1966–1970 годов оказалась самой успешной в советской истории, получив гордый эпитет «золотая». Именно Косыгину удалось наладить массовое производство товаров широкого потребления, тем самым впервые после победы над фашизмом сместив акцент с военной тематики производства.

Марк Бородин провел высоких гостей во главе с Алексеем Николаевичем по районному потребсоюзу, показывая складские помещения, производственные заготовительные и колбасные цеха, магазины и кафе. Косыгин был сдержан, иногда резок в высказываниях, но весьма прост, без словопрений, восхвалений и подхалимства. Простота была не наигранной, а являлась сутью его как человека. И дело не в том, что он питался в кафе вместе со всеми, а в поведении, обращении с окружающими.

Была еще одна черта – интеллигентность, которая отличала Косыгина от многих партийных деятелей. Без пресловутого хамства власть имущих. Такая же интеллигентность отличала и Марка Бородина. Глубокий взгляд больших черных глаз был спокоен, казалось, при любых обстоятельствах, даже при встрече самой высокой делегации. К тому же нос с горбинкой придавал некий аристократизм.

Разумеется, они понравились друг другу. Вечером в ресторане, закрытом на спецобслуживание, Косыгин отпустил партийную свиту, утомившую пустопорожней дискуссией на тему роста потребительской кооперации. Он был немногословен, эрудиция, основанная на колоссальном опыте, позволяла быстро ориентироваться в обсуждаемых вопросах. Единственное, чего ему не хватало, так это знаний о сельском хозяйстве. Да он этого и не скрывал.

– Ты, Марк Наумыч, здесь настоящий хозяин. Все-то у тебя налажено, коллектив сплоченный, прибыль стране отличная, и народ кормишь. Как это тебе удается?

Марк Бородин только хмыкнул в ответ, пожимая плечами. Близко посаженные глаза не радовались нечаянной похвале, напротив, источали невиданную, почти собачью тоску, как будто только ему было ведомо, в какой тупик идет набравший бешеную скорость поезд.

– Алексей Николаевич, можно я спрошу? Почему в нашей стране так стремительно развивается дефицит?

– Все непросто. Видишь ли, рост благосостояния граждан оказался выше роста производства потребительских товаров, что и вызывает дефицит. К тому же мои противники в советском руководстве считают реформы экономики едва ли не отходом от ленинских принципов.

– А как же тогда быть с программой КПСС перехода к коммунизму к 1980 году?

– Меня это не касается, я в этом деле не участвовал.

– Но цифры-то откуда взяли? Ведь это же должно было через вас проходить?

– Нет, со мной не советовались.

– По-вашему, есть другие цифры?

– Какая разница, мы все равно не выполняем то, что написано.

– Тогда откуда взялся 1980 год?

Косыгин, не любивший ни Хрущева, ни Брежнева, лишь молча указал пальцем на потолок и перевел тему:

– То, что я увидел сегодня, порадовало. Слышал много, теперь увидел. Твой райпотребсоюз стал передовым в стране, и я намерен представлять твою кандидатуру на звание Героя Социалистического Труда.

Марк Наумович был польщен. Не то чтобы он стремился к наградам, но