Читать книгу "Письма. Том I. 1828–1855 - Святитель, митрополит Московский Иннокентий"

из жизни почившего митрополита Иннокентия, описанном в письме его к Архиепископу Иркутскому Михаилу II, было записано Андреем Николаевичем (журнала «Эпоха» 1886 к стр. 105–106) так; «Утешительно читать о столь чудесном промысле Божием над дикими, забытыми миром, сынами Адама, которые однако же не были забыты Провидением и, при недостатка средств человеческих, верою одного из старших своих питали в себе спасительную веру, хотя и слегка им проповеданную».

Еще утешительнее было слышать о сем событии из уст самого очевидца, которые не навязывал никому сию назидательную повесть, а только скромно отвечал на деланные ему вопросы. Признаюсь, увлекаясь любопытством, и я невольно спросил у митрополита Иннокентия: отчего же не пошел он на зов таинственных мужей? Он отвечал мне: легко нам теперь, здесь в Петербурге, сидя со всеми в сих покоях, рассуждать о таком явлении и судить мой поступок; но подумайте, каково было слышать зов сей в пустыне, да еще с такою оговоркой, если я сомневаюсь? Удовлетворениe любопытства могло бы ввести меня в искушение; страшно было сомневаться и как бы искушать Бога, когда я видел чистое учение старца, почерпнутое из небесного источника. Может быть, я заплатил бы спокойствием совести и целой моей жизни за такой недоверчивый поступок.

— Не сказал ли вам еще что либо старшина Алеутский? — спросил я. Митрополит Иннокентий, тогда еще священник Вениаминов, отвечал, что он предсказал ему, что увидит царя, «и, конечно, мне бы никогда не пришло на мысль, что я буду в Петербурге и увижу Государя, а я всегда воображал, что когда-нибудь, по возвращении моем в Иркутск, удостоюсь там его видеть, если когда-либо предпримет туда путешествие».

— И вам не удалось более видеть старца и беседовать с его посетителями? — спросил я еще.

— Нет, отвечал с христианским смирением отец Иоаян (Иннокентий), потому что ответ моего архиерея пришел ко мне только на третий год, а до тех пор старец скончался блаженною кончиною, предсказав день и час своей смерти. Он собрал вокруг себя все свое семейство, зажег свечу перед иконою, молился, простился со всеми и, на одре смертном, оборотись к стене, тихо испустил дух.

«Не знаешь опять, чему дивиться», заключает А. Н. Муравьев свою запись: «чудным ли дарованиям старшины Алеутского или смирению миссионера, который терпеливо лишается единственная случая удовлетворить святому по-видимому любопытству, в деле столь необычайному для того только, чтобы не преступить заповеди послушания. Преждевременная кончина старца оправдала его поступок, ясно показав, что сии откровения нужны были только ему одному с семейством и единоплеменными его и то во время духовного запустения островов Алеутских, а когда проявились человеческое, благодарю Божьего споспешествуемые, труды к их спасению, небесные руководители сокрылись».

Талантливый наш беллетрист Н. Лесков, также хорошо знавший митрополита Иннокентия, писал (журнал «Эпоха», 1886 г. стр. 105): «Изумительны были чрезвычайная простота и откровенность, с какою рассказывал Иннокентий о необычайных подвигах, как бы о самых обыкновенных: о ином же умалчивал, как о совершенно незначительном, хотя и было чему подивиться».

Письмо 2

Ваше Высокоблагородие Милостивый Государь Федор Петрович[3]

Первое слово, которым я могу и должен начать письмо cиe, есть благодарность — и сердечная благодарность, за Ваше ко мне благорасположение и внимание; и во исполнение такового приятнейшего моего долга присем, по обещанию моему честь имею представить Вашему Высокоблагородию метеорологическая наблюдения, веденные мною в Уналашке с 7-го октября 1827 года, с того времени, как только позволили мне обстоятельства замечать постоянно.

Присем нахожу за нужное сказать Вам, что я старался сколько возможно замечать вернее и записывал в самую минуту наблюдения, и смею уверить, что все замечания верны, кроме вида облаков. Поелику узнать совершенно и различать оные по одним только определениям (definitiones) без всяких пояснений и примеров для меня весьма трудно. И, конечно, можно бы было привыкнуть. Но г-н Берх в Хронологической своей Истории Северных путешествий, части 2, на листе 180, вместо пояснения, (которого я весьма искал), иным или почти всем дает другое определение, напр. Cirrostratus def. Nubes extenuata, subconeava, vel undulata. А он говорит: Cirrostratus (есть) простое отдельное облако бурого цвета и проч.; простое, как понимать это многозначительное слово? и, кажется, цвета облака не всегда зависит от его свойства, потому что одно и то же облако может иметь разные цвета по положение своему к лучам солнца. Итак, вместо того, чтобы более и совершеннее распознавать виды облаков, я сбился — и, простите моему невежеству! не могу и ныне еще совершенно распознавать оные, кроме cirrus, cirrocumulus, stratus; я иногда nimbus. Иногда nimbus, я сказал это потому, что здесь часто случается, что каплет дождь из облаков, не похожих на nimbus., но или stratus или cirrostratus. Но как бы то ни было, если я и привыкну к сему, то не всегда могут быть верны замечания сии, разумею в виде облаков только, Поелику во время отлучки моей из гавани, я не имею кому препоручить.

В рассуждении же погоды, я старался как возможно в коротких словах дать ясное понятие о погоде или состоянии атмосферы нашей, наприм. облачно и ясно я разумею, что было более облачно, нежели ясно; а ясно и облачно напротив; также слова сильный дождь или ливень дождь, дождик и бус употреблены в собственных их или, по крайней мере, в различных значениях. Прочия же пояснения на наблюдения мои Вы изволите усмотреть в 1-й тетради на странице 2-й, 4-й и 7-й. В апреле сего 1828 года я путешествовал по островам, лежащим между Уналашкою и Унимаком, Креницына, и здесь я узнал (и частью на опыте) обстоятельно, что значить Сулой, и, кажется, можно безошибочно определить оный так: Сулой есть неправильное, в некоторых местах коловратное, крутое, скорое и частое волнение, сверху заворачивающееся трубками. Сулои бывают тогда только, когда ветр и волнение направлены против течения, и, чем сильнее ветр и волнение, тем ужаснее Сулой-впрочем не по всему проливу Сулои бывают в одинаковой степени в одно и то же время, но в некоторых местах постоянно легче. Среди сильного и даже непосредственного Сулоя нет средства спастись в байдаре и даже байдарке. И можно думать, что сильный Сулой может быть опасен и для судна, имеющего высокие мачты. Также в нынешнее мое путешествие я уверился, что Уналашка по Унимаке есть высочайший остров и от оной как на SW, так и на NO до Унимака лежащие острова постепенно понижаются, и даже самая Уналашка в средине выше, нежели на NO, а паче на SW ой оконечностях оной.

Об Анемометре. Вы