Читать книгу "Клинок света. Книга первая - Джез Кэджио"

выдавив при этом сиплый смешок.

Лицо его покраснело от ярости при виде такого наглого акта вселенского презрения и неуважения, и чтобы вернуть утраченные позиции, он сильнее натянул тетиву. Парень открыл было рот, чтобы крикнуть что-то ещё, но тут девчонка, которая подбиралась к нему сзади, со всех сил ударила его в затылок деревянной дубинкой. Мгновенно потеряв сознание, он повалился на колени, почти придавив меня, а затем откатился в сторону.

Пока он не пришёл в себя, я схватился за наконечник, торчавший из левой ноги, и вырвал из тела. Захлебнувшись рваным криком, поднёс наконечник к горлу лучника. Когда я перерезал артерию, а затем проткнул гортань, по руке хлынул поток горячей крови.

Боль вспыхнула с новой силой, когда девчонка попыталась вытянуть меня из-под его тела. С каждым рывком раны заставляли меня вскрикивать, переживая новую агонию. Очень медленно, но она всё-таки умудрилась втащить меня вверх по заснеженным ступеням, от которых на спине у меня остались кровавые синяки, а затем – в хижину из толстых брёвен. По следам крови, натекшей из моих ран, выследить нас мог бы и слепой.

Я моргнул, снова открыл глаза и понял, что на какое-то время, вероятно, отключился.

Глянув на маячащую надо мной тень, рассмотрел симпатичную блондинку. Одежда её была изорвана и перепачкана кровью, волосы выбивались из растрёпанной косы, на опухшем лице багровели ссадины. Она смотрела мне в глаза, по щекам бежали слёзы, и она умоляла меня не сдаваться.

«Ты нужен мне, нужен всем нам», – шептала она сквозь слёзы.

Я снова моргнул и только тут понял, что она говорит по-английски, пусть и с сильным акцентом. Вдруг оказалось, что их трое, и все суетятся над моими ранами. Краем уха я слышал чей-то спор, это значило, что выжил кто-то ещё, и от этого по телу разливалось приятное тепло. В конце концов, некоторых из них я всё же спас. Не подвёл, как бывало уже столько раз.

Я снова слабо закашлялся. Кровь стекала по подбородку на грудь – приятное тепло на моё остывающее тело. Комната стала темнеть, изображение мутнело по краям, но тут взгляд сфокусировался на двух рванувшихся ко мне лицах. К молодой блондинке присоединилась женщина постарше. Усталый разум отметил, что она – эльфийка, и, судя по многочисленным морщинам, пожилая. Она простёрла надо мной руки, коснулась лица, груди, потом каждой из ран. Затем обернулась к остальным и яростно скомандовала нести повязки и искать других раненых.

Больше она ничего сказать не успела. Отчаянно закричала самая маленькая из девочек, и мой первый противник вломился в комнату. На свой топор он опирался, как на клюку, но на ногах держался и принялся кричать что-то женщинам, проходя в комнату. Увидев меня, он остановился. Жестокая улыбка расползлась по его окровавленному разбитому лицу.

У него недоставало большей части зубов и одного глаза, как минимум одна скула была сломана. Колено, естественно, тоже, и тем не менее мерзавец был на ногах и пришёл по мою душу.

Я заставил себя ухмыльнуться и приветливо помахать ему рукой, хотя прекрасно знал, что сейчас случится.

Он обезумел от ярости. С диким криком он занёс топор и рубанул по моей правой ноге чуть выше колена. Я ощутил удар как мгновенную навалившуюся тяжесть, услышал хруст, как будто сломалась толстая ветка, а потом пришла боль. Она была ужасна, но стала ещё хуже, когда он выдрал топор из моей плоти и из земли, в которую тот вонзился, пробив дощатый пол.

Я кричал, уже не пытаясь сдерживаться, а он снова поднял топор на плечо, прыгая на здоровой ноге. Затем он занёс топор и ударил ещё сильнее – по моей левой ноге. Удар пришёлся выше, раскроив мне бедро. Мужик не удержался и, потеряв равновесие, повалился на меня.

Боль разрывала меня на части. Я выл, теряя голос. Затем наступил момент просветления. Боль отступила, смытая убийственной яростью, и сознание на один блаженный миг заполнилось ледяной злобой. Я осознал, какое он испытывает сейчас наслаждение, и понял, что с людьми, находящимися здесь и призвавшими меня, он поступит более жестоко. Потому я вскинулся и изо всех сил ударил ладонями его по ушам, разрывая барабанные перепонки.

От боли налётчик отшатнулся, но одной рукой он всё ещё стискивал топор, а другую вскинул к уху. Я ощутил движение топора, находящегося в моей ноге; лезвие сдвинулось, и вновь накатила боль, но она была уже далеко, всего лишь свечка по сравнению с огненным вихрем ярости, что бушевал во мне. Я вцепился в его лицо, глубоко всаживая пальцы в кровавое месиво. Схватился за обломки костей, напряг мускулы и потянул в стороны, как только мог.

Он завизжал, руки его вцепились в мои в попытке остановить раздирающие плоть пальцы, но я не сдавался, и вскоре крик ярости сменился жалким скулежом боли.

Я извернулся и размозжил его голову об обух его собственного топора. Он усилия я снова вскликнул, но в этом вопле смешались боль и триумф.

Увидев, как женщины отползают от меня прочь к дальней стене комнаты, я моргнул и попытался снова сфокусировать взгляд. Попытался сказать им… но боль была слишком чудовищна. Я выдавил лишь один вопрос, прежде чем с облегчением откинуться на спину, услышав ответ.

– Ещё остались?

– Нет, мой лорд…

Вы умерли

* * *

Я проснулся на вдохе, схватившись руками за ноги. Рефлекторно потянувшись к ранам, обнаружил глубокие тонкие порезы и море тёплой крови. Застонал, когда пальцы коснулись пореза, ощутив и все остальные раны. Каждая рана из тех, что я получил во сне, повторялась и наяву. Они заживут, как и всегда, с почти нечеловеческой скоростью. Большая часть затянется уже через час, ссадины к обеду будут выглядеть так, словно заживают уже неделю, а завтра всё полностью заживёт, только очередной шрам останется. Я уже много лет видел подобные сны и знал, чего ожидать. Крайне маловероятно, что хоть какие-то раны были смертельны. А вот шрамы стали настоящей проблемой. Они покрывали всё моё тело: только на груди было несколько десятков.

Повезло ещё, что те, что были на лице, придавали мне, как сказала моя бывшая, «мистический и опасный» вид. Верхняя одежда с длинным рукавом и джинсы – и большинство людей и не подозревало, что под ними. А те, кто видел чуть больше, либо думали, что я тот ещё бедокур, либо что я тот ещё членовредитель.

Я пытался производить впечатление первого, а не второго, но стоило людям познакомиться со мной поближе, они понимали, что на самом деле