Читать книгу "След бури - Елена Сергеевна Счастная"

смотрел прямо перед собой. Неестественно прямой, словно одеревеневший, он сам разделся до пояса и опустился на колени перед санями. Как кметь ни старался держаться безразлично и стойко, а мышцы на его спине напряглись, ладони сжались в кулаки. Тяжело стоять вот так вот, не глядя опасности в лицо, без возможности ответить.

Хальвдан подошёл, таща за собой кнут, который оставлял на снегу едва заметный кровавый след. Сильнее он сжал рукоять, так, что та скрипнула, и замахнулся.

Млада вздрогнула и невольно прикрыла глаза, когда плеть хищно щёлкнула и хлестнула Медведя первый раз. Она вскинула руку к горлу и сжала застежку плаща. Свист хлыста доносился как будто из прошлого, когда так же наказывали её, и в то же время терзал уши из настоящего. Не надо было пускать к себе Медведя вчера. Не надо было. Ведь она знала, что это приведёт к беде, никому не принесёт радости, хоть короткие мгновения им было хорошо вместе.

Красные полосы расчерчивали спину Медведя одна за другой. Густо стекала по коже кровь и крупными каплями падала на снег. Несмотря на окрепший к вечеру мороз, кметь взмок, силясь ни единым звуком не выдать боли. А лицо Хальвдана становилось всё более каменным и серым, как будто он уже перестал думать о том, что делает.

Тридцать…

Воевода остановился, отбросил кнут в сторону, точно тот жёг ему ладонь, а затем направился к своему шатру. Кмети торопливо кинулись отвязывать Медведя от повозки, прикрыли изуродованную спину рубахой. Тот мог только слабо шевелиться и что-то бормотать в ответ. И Млада знала, что лучше бы в этот миг ему провалиться в беспамятство. На прямых, словно палки, ногах, она пошла за ватажниками. В палатку, куда отвели — почти оттащили — Медведя, тут же прошмыгнул отрок с чистыми тряпицами и какими-то снадобьями в глиняных горшочках. Под укоризненными взглядами дружинников, что ещё растерянно толклись у входа, Млада шагнула внутрь.

Парнишка-лекарь даже и не посмотрел на неё, продолжил хлопотать над ранами кметя.

— Прости меня, Медведь, — вздохнула Млада, не зная, что ещё можно сказать.

— Ты… не виновата, — прерывисто проговорил тот, продолжая лежать, уткнувшись лицом в покрывало. — Сам дурак. Жалко только… Что дальше не пойду. И тебя… Без присмотра оставлю.

— Прекрати так говорить, иначе я тебя ударю!

Отрок возмущённо на неё посмотрел, будто она и правда вознамерилась так поступить. По тому, как вздрогнула блестящая от крови и пота спина Медведя, можно было догадаться, что он усмехнулся.

— Можешь бить. Мне всё равно.

Вот же упрямец — и ничего-то его не берёт! Зарычав сквозь зубы, Млада вышла из палатки. Раздражённо пнула снег, и тот легко взметнулся рассыпчатым ворохом.

Оставалось только надеяться, что весь поход сложится удачнее, чем первый его день.

Глава 2

Снежинки, крупные и ленивые, вырывались из ночной тьмы, подлетали к окну и по воле ветра снова уносились прочь. Геста стояла, прижавшись лбом к холодному мутному стеклу, и разглядывала пустынный двор внизу. С отбытием дружины утром там стало совсем безлюдно. Изредка пробегала какая служанка, или стражники прохаживались с дозором. Следы кметей неумолимо заметало, и снег золотился в свете факелов.

До боли сжатые в кулак пальцы свело, Геста задумчиво оглядела отпечатки ногтей на ладони и снова уставилась в окно. В снежных вихрях она попыталась угадать очертания Клипбьёрна. В темноте вообще можно представить себе всё, что угодно. Никогда ещё после приезда в Кирият ей не хотелось домой так сильно, здесь её больше ничего не держало. Кирилл уехал. Теперь ему грозила невесть какая опасность — разве не случалось раньше, чтобы князья, которых воины должны оберегать и защищать, гибли в сражениях? Геста слышала много таких историй: как героически складывали голову в бою ярлы и даже конунги — Тора всегда рассказывала их с особой торжественностью. Она готовила подопечную к тому, что и ей в своё время доведётся стать женой вождя и, возможно, пережить его потерю.

Женой правителя Геста не стала, но чувствовала себя сейчас, верно, так же, как они, когда те провожали мужей на ратные подвиги. Жаль только, подержаться за стремя коня и прижаться напоследок губами к губам супруга не довелось. И от этого ей становилось, пожалуй, даже горше, чем от того, что третьего дня Кирилл в очередной раз прогнал её из своей постели. Да ещё едва не ударил.

Но Геста простила бы его. Днём она даже пошла к нему с примирением и подарком — собственноручно вышитой обережным узором рубахой. Чтобы извиниться за глупые полусонные бредни — ведь притвориться, что не права, легко, лишь бы это помогло. Она наивно представляла себе по дороге, что князь смягчится и, может даже, извинится в ответ. А вдруг — чем боги не шутят — это станет первым шагом к тому, чтобы всё наладилось…

Однако гридни Гесту в покои Кирилла не пустили. Сказали, мол, подожди, если хочешь увидеться. Вскоре с шальными глазами в светлицу примчался Лерх в сопровождении Хальвдана и какого-то черноволосого мальчишки. Кажется, вельдского пленника. Их-то задерживать никто не стал.

Спустя малое время, гости один за другим ушли. Лерх теперь не выказывал никакой тревоги — стало быть, ничего страшного не произошло. И Геста, успокоившись, уже встала с резной лавки, оправила платье, даже и не думая сетовать на долгое ожидание, как последней из покоев вышла Млада. Воительница кругом и не посмотрела, не произнесла положенного приветствия, а твёрдым шагом пошла к лестнице. Тут же наружу выглянул Лешко и с важным видом передал гридням, что более никого князь видеть не желает. А коли пожелает, так распорядится сам. И как бы Гесте ни хотелось пригрозить стражникам расправой, обрушить на их головы проклятия и всё же войти, она смолчала. И самое время поплакать о своей доле, но глаза были сухими, только жгло в груди и не хватало воздуха.

Тора все три дня поглядывала на неё с опаской, пытаясь понять, какие мысли крутятся в её голове, но вопросов не задавала — оно и к лучшему.

За эти дни, проведённые точно в лихорадочной горячке, всё изменилось. Сомнительные россказни и сплетни о Младе уже не были нужны