Читать книгу "Жук - Ричард Марш"

и пить с таким аппетитом – о да, очень жаль! – изрек он и добавил: – А теперь уберите обратно то, что осталось.

Я повиновался, хотя после моей торопливой трапезы от предложенных продуктов осталось совсем немного, так что убирать было почти нечего.

– А теперь посмотрите мне в глаза, – потребовал лежащий на кровати незнакомец.

Выполнив его команду, я сразу же почувствовал, как что-то уходит из меня – мне показалось, способность быть самим собой. Глаза человека на кровати становились все больше и больше, пока не заполнили, как мне почудилось, все пространство комнаты, так что я словно бы растворился в них. Затем незнакомец вытянул вперед руку и стал что-то делать со мной – не могу сказать, что именно. Потом у меня будто выдернули опору из-под ног, и я ничком рухнул на пол, подобно бревну, и остался лежать неподвижно.

И тут в комнате погас свет.

Глава 4. Одинокое бдение

Я хорошо помню, как погас свет и комнату залила тьма. Как ни странно, насколько я могу судить, за долгие ночные часы, последовавшие за этим, я ни на секунду не терял сознания. Впрочем, меня это почему-то нисколько не удивило. Необычным можно считать и то, что мое состояние вовсе не было для меня мучительным. Через какое-то время после того, как лампа потухла и комната погрузилась в полную темноту, я услышал шелест и шуршание, словно человек, лежавший на кровати, устраивался поудобнее под одеялом. Затем снова наступила тишина. А потом всю нескончаемо долгую ночь я ждал наступления дня. Мозг мой продолжал функционировать, сознание жило своей жизнью, тело же было мертво. Я понятия не имел и не мог даже строить догадки по поводу того, что со мной произошло. Инстинкты говорили мне, что, если судить по внешним признакам, то я был мертвецом – и я не сомневался, что так оно на самом деле и было. Как бы парадоксально ни прозвучало, чувствовал я себя подобно человеку, который в самом деле умер. Во всяком случае, именно так, размышляя на эту тему в последующие дни, я представлял себе это состояние. Причем у меня совершенно нет уверенности в том, что это состояние меняется или исчезает, когда в человеке по тем или иным причинам вновь начинает теплиться то, что мы называем жизнью. Я без конца задавал и задаю себе вопрос, который снова и снова вставал и встает передо мной во всей своей беспощадной и пугающей сути: возможно ли, что я в самом деле физически мертв? Может ли быть так, что тело умирает, а мозг, сознание при этом продолжают жить? Видимо, это известно одному лишь Всевышнему. Но мысли об этом все еще терзают меня.

Между тем час проходил за часом. Постепенно в предутренней тишине начали появляться звуки. Шум, чьи-то торопливые шаги – все это говорило о том, что вместе с утром обыденная жизнь вступает в свои права. Где-то неподалеку мяукнула кошка, залаяла собака, за окном зачирикали воробьи, а затем я услышал лязганье молочного бидона. Сквозь опущенные занавески все явственнее пробивался дневной свет. Правда, дождь еще шел – мне было слышно, как он барабанит по оконному стеклу. Ветер, должно быть, сменил направление, потому что впервые за все время, проведенное в доме, до меня донесся с улицы бой часов, возвестивших, что уже семь утра. Затем после долгих, почти бесконечных, как мне показалось, перерывов они отбили восемь, девять, потом десять.

В комнате до этого момента по-прежнему стояла полная тишина. Однако когда часы на улице пробили десять, со стороны кровати послышался какой-то шорох. Я услышал шаги – они приближались к тому месту, где я лежал. Поскольку уже наступил день и на улице было совсем светло, я смог различить человеческую фигуру в странном цветном белье. Остановившись рядом со мной, человек стал внимательно меня рассматривать. Потом он наклонился, а затем и вовсе опустился на колени. Накидку, которой я был укрыт, бесцеремонно отбросили в сторону, под ней не было ничего, так что теперь я лежал перед незнакомцем совершенно обнаженный. В меня несколько раз потыкали пальцем, словно я был тушей животного, предназначенной для разделки на мясо. Лицо незнакомца оказалось над моим лицом, и передо мной снова предстали его ужасные глаза. И тут, не зная толком, жив я или мертв, я почему-то сказал самому себе, что передо мной не человек, потому что существо, созданное Господом по своему образу и подобию, не могло выглядеть так ужасно. Между тем существо помяло мои щеки, затем сунуло пальцы мне в рот, потрогало мои глаза, закрыло мне веки и снова их открыло. А потом – о ужас! – приникло к моим губам своими сальными губами в некоем подобии поцелуя, и мне показалось, что в этот самый момент в меня вошло что-то чужеродное, какое-то воплощение зла.

Потом нависшая надо мной карикатура на человека снова поднялась на ноги и произнесла, не то обращаясь ко мне, не то говоря сама с собой:

– Мертв! Мертв! Мертвее не бывает! Что ж, прекрасно. Мы его похороним.

Существо отошло от меня. Я услышал, как сначала открылась, а затем закрылась дверь, и понял, что оно вышло из комнаты.

Днем оно больше не возвращалось. Не могу утверждать, что оно отправилось на улицу, но, должно быть, так и было, потому что дом, судя по всему, пустовал. Куда делось жуткое создание, виденное мною ночью, я понятия не имел. Больше всего я боялся, что человек с кровати оставил его в комнате, в которой я находился, – например, для того, чтобы оно меня караулило. Однако минуты, утекая, складывались в часы, а я не мог уловить ни звуков, ни каких-то других свидетельств присутствия в помещении чего-то живого. В итоге я пришел к выводу, что если эта тварь и находилась в комнате, то она, скорее всего, была так же беспомощна, как и я, и что в отсутствии хозяина мне можно ее не опасаться.

В течение дня я получил несколько довольно убедительных доказательств того, что в доме не было людей – за исключением меня. Прохожие в течение дня несколько раз, в частности утром и вечером, пытались привлечь внимание обитателей строения. Перед ним останавливались автомобили – по всей видимости, каких-то торговцев. Те, кто на них приезжал, довольно упорно терзали дверной молоток и звонок. Однако всякий раз им никто не открывал. Что бы им ни было нужно, все они отправлялись восвояси, так ничего и не добившись. Я, лежа на полу в каком-то странном оцепеневшем состоянии, вроде летаргического сна, разумеется, сохранял полную пассивность и никак на это не реагировал, однако все же обратил внимание, что один из визитеров проявил значительно больше упорства, чем остальные.

Часы на улице пробили полдень, и сразу после этого я услышал, как открылись ворота и кто-то подошел к входной двери дома. Ни стука, ни звонков в дверь не последовало, из чего я сделал вывод, что это вернулся хозяин дома, который по тем или иным причинам решил проникнуть в строение так же тихо, как его покинул. Однако вскоре со стороны двери до меня донесся странный звук, похожий на крысиное попискивание. Он повторился трижды, после чего я различил удаляющиеся шаги, а затем ворота снова закрылись. Между часом и двумя пополудни таинственный гость, который повел себя так необычно, пришел снова. Он повторил свой сигнал – а в том, что это был именно сигнал, я уже не сомневался – и снова ретировался. Затем он вернулся в три часа дня и снова издал уже знакомое мне попискивание. Не получив никакого ответа, он легонько забарабанил пальцами по филенке входной двери. Когда и это не дало результата, гость, судя по звуку шагов, осторожно прокрался вдоль боковой стены дома и подал сигнал со стороны черного хода, за которым также последовало постукивание пальцев по двери. Когда же его действия не привлекли ничьего внимания, он вернулся той же дорогой к парадному входу и ушел, закрыв за собой ворота.

Он вернулся вскоре после наступления темноты, чтобы предпринять четвертую, наиболее решительную попытку заявить о своем приходе таким образом, чтобы его заметили. По его странным маневрам мне показалось, что он подозревает, что тот или те, кто находится внутри дома, имеют некие основания